Дизель решает все - Михаил Маришин

Киров слушал внимательно, поглядывая на молча кивающего Акимова, пытаясь не упустить ни одной мелочи из всего того вороха информации, что я вывалил на его голову. В конце концов, какая-то цельная картина у него сложилась, и он задал уточняющий вопрос.

— Значит, вы считаете, что переход на новую организацию преждевременный? Следует подождать, пока наработаем кадры?

— Я считаю, что надо отработать систему. Остальное — вторично. А если в нее палки вставлять, как с гарантийными сроками, которые могут повредить репутации заводов, то получится сплошная неполноценность. Компромисс, который хуже любой крайности. Вот, скажем, выдвинул рабочий идею и даже знает, как ее воплотить. Идея стоящая, но ее надо проработать. Прорабатывает инженер. Деньги платятся процентом от стоимости серийных изделий. Кому они причитаются? Рабочему, который придумал, или инженеру, который проработал? Если рабочему, то зачем инженеру время впустую тратить, если все равно не заплатят? Если инженеру, то какой смысл высовываться рабочему? Если каждому, то какой смысл государству переплачивать вдвое? Если пополам делить, то опять инженеру смысла нет работать за полцены, своих дел полно. Все эти вопросы не решены пока и требуют обкатки в реальных условиях. Причем не факт, что то, что на заводе, где продукция массовая, хорошо, будет таким же на заводе, где продукция уникальная.

— Товарищ Любимов, ты коммунист или нет? — начал раздражаться Киров, переходя на «ты». — Что ты здесь никак определиться не можешь? Все уже решено, новая организация будет. Нам надо перегибов, как с коллективизацией, избежать. Поэтому о подводных камнях конкретно и спрашиваю, а ты мне здесь туман разводишь! Давай так сделаем, заодно и второй мой вопрос решим, объедем вместе все ленинградские заводы, и по каждому, ты мне свое мнение скажешь. Само собой, говорить об этой стороне нашей поездки никому не будем. Основная цель — познакомить тебя с производствами, где планируется твои моторы использовать. Для лучшего взаимопонимания, как с танкостроителями. Ведь на танках свет клином не сошелся, у нас и кораблестроение, и авиация, трактора, наконец. Особенно последние нам важны — северо-запад угля-нефти не имеет, торф только, разработан метод его фрезерной добычи, но для нее нужны мощные трактора. Желательно, чтобы они сами тоже на торфе работали. Можно твой мотор на генераторный газ перевести?

Теперь пришла моя очередь переваривать полученную информацию. Видимо, Сергей Миронович крепился, но потом не выдержал и вывалил все, что крутилось на уме, сразу одной кучей.

— Мы подумаем, — ответил я, выигрывая время.

— Что подумаете, ехать или нет? Или про мотор?

— Конечно, по заводам обязательно нужно посмотреть, — я быстро поправился, тут мои интересы пристроить 130-й мотор полностью совпадали с интересами машиностроителей. — А подумаем насчет газа. Но сначала мне с товарищем Акимовым необходимо решить вопрос, ради которого нас и посылали в командировку.

— Вместе поедем на 174-й завод, там вас уже заждались, поди. Там и пообедаем.

Эпизод 7

Снова неспешный переезд по зимнему городу. «Форды», казалось, медленно крались по заснеженным улицам между высокими снежными валами, сужающими во многих местах проезжую часть и скрывающими, кое-где до половины, первые этажи фасадов домов. Лишь на многочисленных набережных было просторнее, снег сбрасывали на речной лед. Такую же картину приходилось видеть и в Москве, снег там тоже никто не вывозил, но в столице для его складирования часто использовали бульвары, что несколько скрашивало картину. Здесь же было полное ощущение, что едешь мимо снежной крепости.

«Форд-А» с брезентовым верхом — не самое лучшее средство транспорта в холодный период года в наших условиях. О комфорте говорить не приходится, так машины еще и часто скользили. Стоило только чуть прибавить скорости, как машина на повороте уходила в занос. То же самое касалось и интервалов в колонне, которые были так велики, что прохожие, выскакивая из-за снежных валов, переходили улицу между автомобилями, не особенно торопясь. В моих глазах все это выглядело прямо-таки настоящим раем для убийц.

Размышляя подобным образом, я, глядя в окно, невольно сосредоточил внимание, как мне казалось, на потенциально опасных прохожих, поэтому сам себя лишил возможности осмотреть достопримечательности довоенного Ленинграда. После проезда ворот завода, который сам по себе оказался маленьким городом, Киров предложил пройтись пешком и весь путь до заводоуправления рассказывал о производстве, размахивая рукой в сторону цехов. Чувствовалось, что секретарь Ленинградского обкома держит руку на пульсе и любые нюансы заводской жизни знает туго. С попадавшимися навстречу рабочими Сергей Миронович запросто здоровался за руку, зная многих по имени, это тоже говорило о многом. Как и то, что сами пролетарии разговаривали свободно, не стесняясь. То, что Кирова любили и уважали как руководителя, было заметно невооруженным глазом. А вот его охрана мышей совершенно не ловила, сбившись в кучу и следуя за нами на почтительном удалении, чуть ли не пятнадцать-двадцать метров. Случись чего — их реакция неминуемо опоздает.

Перед входом в заводоуправление нас встретила группа серьезных товарищей с сосредоточенными хмурыми лицами. У меня сложилось полное впечатление, что нам не рады. Хотя это самое «нам» относилось, похоже, только ко мне, так как Киров и Акимов, не обращая внимания на настрой встречающей делегации, принялись радушно здороваться и им отвечали взаимностью. Где ж мне было тогда знать, что в ОКМО твердо решили выбить из московских гостей 500-сильный движок и уговорились стоять на своем до победного конца?

Сергей Миронович представил меня сразу всему конструкторскому коллективу завода № 174.

— Наслышаны… — хмуро долетело из задних рядов.

— Прошу любить и жаловать. Надеюсь, что вы, товарищи, общими усилиями найдете наилучшее решение и выполните поставленную партией задачу. Мы, Ленинградский обком, со своей стороны, окажем любую необходимую помощь, — добавил Киров официальным тоном и пошел вместе со мной от человека к человеку, глядя, как я знакомлюсь с инженерами.

— Сиркен, Константин Карлович, директор завода… Барыков, Николай Всеволодович, начальник ОКМО… Гинзбург, Семен Александрович, заместитель… Цейц… Троянов… Алексенко…

Про Гинзбурга и Троянова я кое-что знал, остальные были для меня, в полном смысле слова, незнакомцами. Но я ощущал, что прикасаюсь к легенде, передо мной стояли люди, с которых началось отечественное танкостроение. Раньше, работая с конструкторами ЗИЛа, таких чувств у меня не было совсем, нормальные рабочие отношения. А здесь — все иначе. Что ни говори, но танки — особый случай. У каждой страны есть какое-то свое техническое направление, в котором наиболее полно отражается национальный характер. Для Англии — корабли, для Штатов — автомобили, а дух Советского Союза, на мой взгляд, наиболее полно воплотился именно в танках. Русских танках, простых и многочисленных, но при всей простоте, мощных, надежных и неприхотливых, готовых вынести любые нагрузки, тихо дремлющих в боксах парков в мирное время, а в час войны — сметающих любого врага. Тем более странно было видеть перед собой не убеленных сединами корифеев, а, в сущности, очень молодых людей, немногие из них выглядели моими ровесниками, в основном — младше меня по годам.