Десять месяцев (не)любви - Юлия Монакова

Илона закусила губу и вот тогда-то подумала, что лучше бы ей вовсе остаться дома. В самом деле, она не такая уж важная шишка на факультете, её отсутствия ровным счётом никто бы не заметил. Даже… даже Марк, как ни горько это признавать.

Добило её то, что она перехватила ответный взгляд Костровой, обращённый на своего научного руководителя. Вернее, теперь уже — бывшего руководителя. Господи, да у них всё на лицах написано, и как это до сих пор никто ни о чём не догадался?..

Напряжённо улыбаясь, Илона хлопала вместе со всеми, пока Полине вручали диплом. Марк тоже хлопал и казался таким гордым, таким невероятно счастливым в этот самый момент, что хотелось зажмуриться или отвернуться.

Боковым зрением Илона отметила, что Кострова направилась к выходу из зала. И в ту же секунду даже не увидела, а почувствовала, как Марк тоже поднялся.

Наверное, на уход дипломантки и доцента никто не обратил внимания. Зал был заполнен народом, было шумно, весело и празднично, сцена утопала в букетах цветов и воздушных шарах… вон уже какой-то хореографический коллектив выскочил на подмостки, студенты закружились в зажигательном современном танце… Никому не было дела до того, куда подевались выпускница Полина Кострова и Марк Александрович Громов.

Илона на всякий случай тоже сделала вид, что ничего не происходит, несмотря на пустующее кресло в первом ряду. Мало ли, куда он вышел. Тем более, вот уже и вернулся… Сколько его не было? Три минуты? Пять? Десять?.. За это время ничего невозможно успеть. Если только сказать: “Полина, давайте увидимся с вами сегодня после церемонии…” Чепуха, чепуха, ничего подобного он не говорил!..

И всё-таки, когда дипломы были вручены их законным владельцам, праздничная программа подошла к концу и торжественное мероприятие можно было официально считать завершённым, Илона не выдержала и окликнула Кострову. Та пробиралась к выходу вместе со своей подругой Далматовой, но, услышав зов русички, остановилась. Хорошо, что Марка не было рядом — его отвлёк беседой кто-то из профессоров, при нём Илона не решилась бы на подобный отчаянный поступок.

Извинившись перед Ксенией, Полина подошла к преподавательнице. Да, да, к бывшей преподавательнице… Илона очень старалась, чтобы голос не дрожал. Она поздравила Кострову, затем они перекинулись парой ничего не значащих фраз о планах Полины на будущее, об аспирантуре… Кострова упомянула также, что лето проведёт у родителей, на острове. Милая, славная, умная и красивая девочка… но как же хорошо, как же замечательно, что она уезжает, подумала Илона, готовая расплакаться от облегчения.

— Да, Полина, я вот что ещё хотела… Нам бы поговорить кое о чём. О Кирилле Рыбалко, о вашей подруге Кате Таряник… вы же поддерживаете с ними связь?

— Да, конечно, — немного удивлённо кивнула Полина.

— Я хотела бы узнать об их жизни в Москве поподробнее. Если это возможно.

— Сейчас? — уточнила Кострова.

— Нет-нет, сейчас у меня просто нет времени. Знаете, что… а приходите ко мне домой. Попьём чаю, поболтаем… вы же помните, где я живу?.. Прекрасно. Вы когда уезжаете?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В субботу.

— Ну, вот прямо сегодня и приходите. Скажем, часиков в семь-восемь.

— В семь-восемь я не могу, — отозвалась Полина. — Можно чуть пораньше?

— Давайте к шести. Устроит?

— Да.

— Тогда до встречи!

Илона отошла от дипломантки с приклеенной улыбкой, чувствуя, как немеют губы от собственной неискренности.

"В семь-восемь я не могу…"

Ну подумаешь — мало ли, куда Полина Кострова собирается в семь часов вечера, тем более, после получения диплома! Наверняка будет отмечать с друзьями.

Дома нервозность только усилилась. Илона заварила свежий чай и уселась с чашкой за столом в кухне, старательно отгоняя назойливые мысли, но они всё жужжали и жужжали, как мухи, ввинчивались в мозг, разрывали сердце…

Итак, давайте посмотрим правде в глаза, Илона Эдуардовна. Впервые за эти долгие месяцы не станем убегать и прятать голову в песок. Если ваши дикие предположения верны — а они, скорее всего, верны — то Марк, как порядочный человек, непременно придёт сегодня к вам для прощального разговора. Он должен быть свободен к семи часам — потому что в семь у него встреча с Полиной Костровой. Он непременно должен с ней встретиться, ведь она скоро уезжает, как же он сможет её отпустить?!

Илона машинально сделала глоток чая, но поперхнулась, обожгла горло и закашлялась. Всё сегодня шло не так, всё валилось из рук, абсолютно всё…

Марк запутался. Просто запутался. Счастье зовёт к себе, а жалость не отпускает, держит, умоляюще цепляется за рукав…

Когда они прошли точку невозврата? В ту самую ноябрьскую ночь, когда она позвонила ему и, узнав, что он собирается в отель, упросила приехать к ней. Отвоевала. Отбила. Хотя ведь знала, не могла не чувствовать — он тогда приехал попрощаться… Не отпустила. Не смогла.

Если всё это так, если её “ясновидение” — не ошибка, то следует безжалостный, неумолимый вывод. Сегодня в семь Марк должен быть свободен. Ведь он не негодяй, не ловелас, не обманщик. Он, чёрт его побери, порядочный человек. Он и так дотянул до последней минуты, он страшно затянул неизбежный разрыв с Илоной, но только потому, что с ним сыграла злую шутку его проклятая доброта. Он всегда был слишком добр к ней — чуть больше, чем она того заслуживала.

Илона тоже затянула. Нужно было отпустить его раньше, намного раньше, пока ещё не было так больно ни ей, ни ему самому. Но теперь — ещё до семи часов — ему необходимо прийти к ней и честно сказать, глядя прямо в глаза: "Я ничего не могу с собой поделать, я не люблю тебя, прости и прощай".

Чтобы справиться с нарастающим ощущением холода внутри, она закуталась в шаль и прилегла на диван. Взяла планшет, принялась рассеянно блуждать по страницам интернета. Скоро должна прийти Кострова… хорошо, хорошо, что в субботу она уезжает. Ненадолго к Илоне вернулась глупая радостная надежда: а может, ещё не всё потеряно? Полина уедет, а они с Марком могут пойти в субботу в кино. Или в театр. Они так давно никуда не выбирались вместе…

В дверь постучали. Стук был характерный, знакомый, и Илона обмерла. Это была не Кострова — так стучал только Марк. "Не может быть… ошиблась…" — думала она, идя к двери и моля о спасении. Пожалуйста, пусть это будет не он!