Восхождение на гору Невероятности - Ричард Докинз

Строительство таких колоссальных организмов – колоссальных по меркам их строителей, ДНК, и пассажиров, – это, можно сказать, гигатехнологии. Продукт гигатехнологии в миллиарды раз крупнее нас самих. Наши инженеры пока не имеют опыта в этой области технологического искусства. Даже океанские лайнеры – самые большие транспортные средства, построенные людьми, – не такие уж большие по сравнению с человеком, и мы легко обойдем все судно за считанные минуты. При строительстве кораблей мы не используем преимущества экспоненциального роста. Все очень просто – рабочие лазают по конструкциям и свинчивают или сваривают сотни заранее изготовленных стальных деталей.

ДНК, которая строит своего робота, чтобы в нем путешествовать, использует принцип экспоненциального роста. Экспоненциальный рост – мощный инструмент, которым пользуются гены, прошедшие естественный отбор. Малейший сбой в контроле на одной стадии эмбрионального развития может разительно изменить конечный результат. Если мутация вызывает одно дополнительное деление в одной из клеточных линий – допустим, делений будет не двадцать четыре, а двадцать пять, – это равносильно увеличению размеров какой‐то части тела вдвое. Тот же фокус – изменение числа клеточных делений или скорости деления клеток в процессе развития эмбриона – может привести к изменению формы той или иной части организма. Подбородок современного человека выдается вперед по сравнению с подбородком Homo erectus, человека прямоходящего, нашего не такого уж древнего предка. Чтобы придать подбородку новую форму, понадобилось всего‐то слегка поменять количество клеточных делений в отдельных зонах черепа эмбриона.

Примечательно, что деление в клеточных линиях прекращается на нужной стадии, благодаря чему мы сложены пропорционально. Бывают, конечно, печальные ситуации, когда клетки так и делятся, не останавливаясь у предполагаемого финиша. Тогда получается рак. Рэндольф Нессе и Джордж Уильямс в своей замечательной книге, которую сами они метко назвали “Дарвинистская медицина”, хотя позже издатели перегрузили ее обложку целым каскадом невнятных заголовков, высказали мудрое замечание касательно рака. Мы гадаем, почему вдруг возникают раковые опухоли, хотя следовало бы удивляться тому, что они возникают не у всех и не всегда.

Кто знает, попытаются ли люди когда‐нибудь воспользоваться гигатехнологиями? Впрочем, о нанотехнологиях уже заговорили. Гига – значит миллиард, а нано – одна миллиардная. Нанотехнология – это создание того, что в миллиард раз меньше создателя.

Уже сейчас кое‐кто – вовсе не апологеты философии Новой эры и не сектанты – убежден в том, что близятся времена, когда сюжет рисунка 9.5 станет реальностью. В таком случае практически все сферы нашей жизни подвергнутся кардинальным переменам. Взять хотя бы медицину. Нынешние хирурги – настоящие виртуозы, они безупречно выполняют филигранную работу. Они могут удалить помутневший из‐за катаракты хрусталик и вставить на его место искусственный – это высочайший уровень мастерства. Врачи вооружены самыми точными инструментами. Однако в масштабе нанотехнологии их инструменты чудовищно грубые. Вот что говорит о современных скальпелях и шовных материалах американский ученый Эрик Дрекслер, гуру нанотехнологии.

Рис. 9.5. Фантазия на тему нанотехнологий. Роботов командировали лечить поврежденные эритроциты.

Как вы понимаете, “гигантский шип” – это тонкая хирургическая игла, а канат толщиной с цистерну – легчайшая хирургическая нить. Нанотехнологии дают нам надежду изготовить такие хирургические инструменты, которые будут сравнимы по размерам с клеткой. Руки хирурга не смогут удержать столь миниатюрные скальпели и иглы. Если на уровне клетки толщина нити примерно равна диаметру цистерны, то какие же должны быть пальцы хирурга! Тут придется задействовать автоматы, микроскопических роботов, примерно таких, о которых мы говорили ранее в этой главе.

Такой малютка может оказаться гениальным мастером по ремонту, например, пораженных болезнью эритроцитов. Однако ему придется “обследовать” несметное их множество, ведь у каждого из нас около 30 миллионов эритроцитов. Как же нанотехнологичный гномик с этим справится? Ответ должен быть у вас наготове: с помощью экспоненциального размножения. Есть мнение, что нанотехнологичный робот применит те же методы самоумножения, что и клетки крови. Он будет клонировать сам себя, воспроизводиться. Точно так же, как эритроциты приумножают свою армию до миллионов, благодаря преимуществам экспоненциального роста численность популяции роботов могла бы достигнуть того же порядка[30].

Нанотехнологии – дело будущего, и может, оно кончится ничем. Полагая, что игра стоит свеч, ученые руководствуются следующими соображениями. Им известно, что в наших клетках происходит нечто подобное, хотя для нас это странно и непостижимо. ДНК и молекулы белков действительно функционируют в мире, который, создай его мы, получил бы статус нанотехнологичного. Вводя вам иммуноглобулины, чтобы вы не заболели гепатитом, врач как бы внедряет в ваши кровяные сосуды натуральные нанотехнологичные инструменты. Каждая молекула иммуноглобулина – это сложно устроенная структура, как и все белки, выполняющая свою задачу благодаря свойственной ей форме (рис. 9.6). Эти маленькие медицинские инструменты делают свое дело только потому, что их миллионы. Они размножились – клонировались – методом экспоненциального роста популяции. В данном случае речь идет о биотехнологии – например, их нередко выращивают в крови лошадей. Есть другие методы – например, введение в организм вакцины, которая стимулирует организм, так что он сам начинает клонировать антитела. Ученые считают, что, если с умом разработать методы, удастся клонировать и нанотехнологичные инструменты, очень близкие к миниатюрным промышленным роботам.

Рис. 9.6. Нанотехнологии в реальности – молекула иммуноглобулина.