Последняя крепость земли - Александр Золотько

Даже сам Советский Союз был сдан в девяносто первом году прошлого века только для того, чтобы выиграть время, усыпить бдительность конкурентов. Что и удалось.

Россия нанесла удар. Ее ученым удалось освоить зародыши и активизировать матрицы кораблей. Корабли выросли. На это ушли годы. ГУЛАГ был в свое время только источником экспериментального материала и прикрытием процесса прорастания кораблей.

Россия нанесла удар по Америке, чтобы вывести из игры главного и самого опасного конкурента. Уничтоженный Гамбург и одна Территория в Европе – чтобы продемонстрировать силу и бросить кость европейцам. У себя – четыре Территории, чтобы замотивировать обильное появление новых технологий. Азиатские Территории и несчастная Африка – для отвода глаз и продолжения экспериментов. Плесень – воздействие на весь мир. Угроза. Отвлечение внимания.

Эта правда должна была прозвучать сегодня для всех. Именно эта правда. И Клиника должна была погибнуть, уничтоженная для того, чтобы прервать утечку информации.

Героические ученые, раскрывшие страшную правду погибают под ударом сил гарнизона Территориальных войск прикрытия, действующего по приказу своего начальника – кстати, русского.

Непродолжительный хаос, арест первых лиц среди русских заговорщиков, судебный процесс, признательные показания и осудительные приговоры.

И полный контроль над Территориями.

Но мадам Артуа не ожидала, что вместо хорошо подготовленного комиссара Ковача, следившего за местным начальником Тервойск и выведшего его на чистую воду, появится этот клоун, с высокопарной речью и ужимками провинциального трагика.

Проблема была в том, что и Герман Николаевич также не был готов к такому выступлению. Планировалась речь бесстрашного командира отряда Сопротивления, полковника Сергиевского. Он должен был четко произнести имена виновников всего ужаса, виновников смертей, эпидемий и катастроф.

Начиная с тысяча девятьсот тридцать третьего года Германия вела поиски мистического наследия прошлых цивилизаций, а нашла остатки цивилизации инопланетной. Разработки велись интенсивно, денег не жалели, прикрывая их расходование институтом Анненербе, денег в результате спалившим больше, чем американцы – на атомный проект.

Концлагеря использовались для сбора экспериментального материала, лаборатории были размещены в Швейцарии, которую по этому поводу не тронули в ходе Второй мировой, и в Антарктиде.

Технический центр в Антарктиде почти вычислили американцы, направили туда в конце сороковых экспедицию, но получили по зубам так сильно и таким экзотическим образом, что предпочли промолчать и сделать вид, что ничего, собственно, и не произошло.

Но им это не помогло.

Европейцы унаследовали разработки нацистов, продолжили работы по контролю и овладению. Очень стимулировало унижение Европы Штатами, их вмешательство и бесцеремонность.

Когда работы были практически закончены, приняли решение нанести удар. Выбор пал на Америку из-за ее отдаленности от Европы. Не хотелось особенно гадить у собственного порога.

Советский Союз еще в девяносто первом вышел из игры, получив информацию о ведущихся разработках, завалился на спину, демонстрируя лояльность.

Русские хотели выжить и спасти миллионы людей.

Не имея возможности противостоять силе, они уступали.

Комиссия и Совет лезли во внутренние дела России, эксплуатировали Территории в России, делая вид, что сотрудничают с инопланетянами… И вот русские смогли разработать оружие, не уязвимое для инопланетной техники.

И европейцы решили уничтожить Адаптационную клинику, чтобы замести следы, стереть свидетельство своих бесчеловечных экспериментов.

Отряд Сопротивления захватил Клинику, чтобы обратиться к человечеству. Но продажный командующий Тервойсками уничтожил ее, чтобы скрыть правду.

Но правду убить нельзя.

Вечная слава героям. Позор и судебные процессы подлецам.

И полная власть над Территориями.

Чистосердечные признания виновных обещал обеспечить Младший. Обеим сторонам.

Малиновского в роли лидера очистительного движения не ожидал никто. Его никто и во внимание-то не принимал. Так, мелкая фигурка, способная разве что добавить немного к показаниям против заговорщиков на процессе века.

И вот – пожалуйста.

– Вы меня простите, – сказал Старший, – но у нас есть небольшая проблема. Вы все разработали прекрасные планы, подготовили замечательные документы и артефакты. Но планы у вас, как бы это мягче сказать…

Он посмотрел на Младшего, словно прося помощи.

– Не могут быть осуществлены одновременно, – подхватил Младший. – Если осуществляется европейский план – плохо нашим российским друзьям, если Россия выигрывает – мы истечем слезами по поводу наших европейских приятелей.

– Что делать? – вопросил Старший.

– Что делать? – вскричал Младший.

– Мы ведь любим их одинаково, – сказал Старший.

– Абсолютно! – сказал Младший. Артуа и Клеев молчали.

Спектакль был отвратительным, но прервать связь было смерти подобно. Словно шел аукцион, в котором побеждал тот, кто был менее брезглив и глубже мог засунуть свою гордость.

– А пусть они сами решат! – сказал Старший.

– Действительно! – сказал Младший. – А чтобы им было легче принять решение, мы им покажем кино… Мы покажем им кино?

– Ты о каком кино? – спросил Старший. – О том, что из Америки?

– Конечно, о нем, – ответил Младший. – Я включаю…

И он включил.

Звезды. Космос. Земля, затянутая облаками.

Камера снижается, входит в облака. Видно, как скользят мимо объектива темные пряди. Голубое небо. От горизонта до горизонта.

Бескрайняя равнина. Пустыня. Желто-красная поверхность, изрытая, покрытая ямами, истинный размер которых становится понятным, только когда камера снижается.

Диаметры ям – сотни метров. Ям – тысячи, они покрывают всю пустыню, камера летит над ними, ускоряясь, ямы мелькают все чаще, сливаются в сплошное драное полотно, которое все не заканчивается и не заканчивается…

Потом, словно вспышка, – поверхность моря. Яркие солнечные блики.

И женская фигура, сжимающая в руке факел. Гигантская женская фигура, одиноко стоящая на небольшом островке, отделенном от пустыни проливом. Камера останавливается на несколько секунд перед скульптурой, облетает ее, не торопясь. Несколько зубцов в короне сломано, левая рука, раньше державшая книгу, обломана и лежит внизу, у подножия.

Камера снова ускоряется и несется вдоль берега, на север, резко уходит в глубь материка. Пустыня-пустыня-пустыня… Ямы-ямы-ямы…