Невеста дьявола - Стефани Лоуренс

Его болезненно напрягшееся, пульсирующее мужское естество омывала влага ее воспламененного лона. Девил раздвинул ее ноги пошире, и Онория снова поразила его. Она приподняла бедра, приняв идеальную для Девила позу, и открылась ему полностью. Такая уязвимая, такая беззащитная. Жаждущая отдаться.

Зов плоти был настолько мощным, что Девил на мгновение закрыл глаза, сдерживая надвигающуюся бурю. Глубоко вздохнув, он приник к губам Онории и одним рывком вошел в нее.

Они сливались воедино и изнутри, и извне, лаская друг друга сотнями разных способов. Девил перестал ощущать границу, отделяющую плоть от плоти. Их поглотила стихия вселенского огня, очищающего пламени, в котором исчезает вся фальшь и остается только правда любви. Они обладали друг другом и принадлежали друг другу.

А пламя полыхало все ярче, маня их к себе. Онория закричала от ни с чем не сравнимого восторга… Не разжимая объятий, они погрузились в океан гармонии, где исчезает человеческое «я» и блаженство переходит грань, доступную чувствам.

Девил первым вернулся в свою земную оболочку. Он не спеша потянулся, поправил подушку и окинул взглядом умиротворенное, порозовевшее лицо Онории. Потом нежно погладил ее волосы, запустив пальцы в их шелковистую массу, и разбросал густые пряди по накрахмаленной наволочке. Он долго смотрел на ее лицо, застыв в полной неподвижности. Затем перевел взгляд на прекрасное тело, мерцающее в серебристом свете луны.

Через несколько секунд он накрыл ее одеялом до самого подбородка и улегся на спину, закинув руку за голову Лицо его было мрачным.

* * *

Проснувшись, Онория застала своего жениха в той же позе. Из-под полуопущенных ресниц она изучала суровое лицо, черты которого казались особенно резкими при свете луны. Девил, не шевелясь, задумчиво смотрел перед собой. Ее взгляд скользнул по широкой груди с выпуклыми мышцами. Девил был закрыт одеялом до пояса, но ее ноги соприкасались с его сильными ногами, поросшими жесткими волосами.

Онория улыбнулась. Сейчас она напоминала кошку, полакомившуюся сливками. По ее отяжелевшему телу разливалось приятное тепло. В душе царило спокойствие, все желания были удовлетворены. Теперь она принадлежит Девилу — полностью и безраздельно. Одна мысль об этом доставляла несказанное блаженство.

День прошел. Несколько часов назад Онория, словно распутница, кралась по темному коридору и наткнулась на Девила. Тогда сомнения еще терзали ее душу, сейчас они исчезли, испепеленные огнем страсти. На губах Онории промелькнула улыбка: она до сих пор чувствовала этот внутренний жар.

Онория повернула голову и встретилась взглядом с Девилом. Она почувствовала его смущение.

— Почему тебя не было в моей постели? — спросил он, откинув локон с ее лба.

— Я не знала, хочешь ли ты этого. Девил нахмурился еще сильнее, но через мгновение черты его лица смягчились. Он погладил Онорию по щеке.

— Я хочу тебя… и хочу, чтобы ты лежала в моей кровати. В его глухом голосе звучал такой накал эмоций, что Онория улыбнулась.

— Я приду завтра.

Девил вздохнул и скривил губы.

— К сожалению, нет. — Он по-прежнему не сводил с нее глаз. — При всем моем желании до свадьбы нам придется потерпеть.

Девил поднял ногу, продемонстрировав, что может достать до изножья кровати, даже лежа на высоких подушках.

Онория удивленно спросила:

— Но почему мы не можем спать вместе в твоей постели?

— Это неприлично.

— А это прилично? — в изумлении спросила Онория, указывая на его обнаженное тело, занимавшее добрую половину кровати.

— Слуги не должны видеть, как ты разгуливаешь по коридору в пеньюаре. Они этого не одобрят. Я имею право ходить в халате — все-таки я у себя дома. Мои люди воспримут это как должное.

Онория хмыкнула и повернулась на бок, спиной к Девилу.

— Что ж, тебе лучше знать.

Она услышала, как он пошевелился, а спустя секунду уже оказалась в его теплых объятиях. Он легонько поцеловал ее в ушко, царапая щетиной голое плечо.

— Поверь мне. А что касается правил приличия, то надо дать объявление о нашей свадьбе в «Газетт». Онория внимательно изучала тени на стене.

— И когда же она состоится? Девил поцеловал ее в затылок.

— Знаешь, я хочу, чтобы мы поженились первого декабря. Значит, впереди еще месяц.

— Мне понадобится свадебное платье.

— Обратись к хорошей модистке. Любая сочтет это за честь.

— Я буду шить платье у Селестины.

Не отказываться же от такой модной портнихи только потому, что в свое время Девил велел ей отнестись к Онории с особым вниманием!

— Остальные хлопоты возьмут на себя мои тетки и мать.

— Я знаю! — с чувством воскликнула Онория. — Сегодня утром мне было ужасно неловко: герцогиня решила навестить вашу старую домоправительницу, ту, которая вела хозяйство в Сомершем-Плейс после свадьбы твоих родителей. И разговор шел исключительно о том, как и когда устроить бракосочетание в поместье.

Девил усмехнулся.

— Откуда она узнала?

— Понятия не имею, — солгала Онория. На самом деле она была уверена, что ее выдал странный, ничем не объяснимый густой румянец. — Я должна написать Майклу.

— Отдай мне завтра письмо, я приложу к нему свое послание. — Девил внимательно посмотрел на затылок Онории. — Кстати, сегодня утром я разговаривал со стариком Магнусом.

Онория резко повернулась и недоверчиво посмотрела на него.

— С дедушкой? Зачем? Девил приподнял брови.

— Он глава вашей семьи.

— Ты не обязан просить его согласия на брак.

— Верно. — Губы Девила дрогнули. — Тем не менее Анстрадер-Уэзерби и Кинстеры связаны друг с другом сотни лет. Мы сводим счеты со времен оных.

— И как же он воспринял эту новость?

— В конце концов — философски, — усмехнулся Девил. — Магнус знал, что ты живешь в моем доме, так что это не было для него полной неожиданностью.

Онория прищурилась, хмыкнула и снова повернулась к нему спиной. Девил блаженно улыбнулся и поцеловал ее над ухом.

— Спи. Силы тебе еще понадобятся.

В его словах звучало обещание. Онория прижалась щекой к подушке, а спиной к его груди. Пожелание Девила было легко выполнить.

* * *

На следующее утро были отправлены письма Майклу. А еще через день в «Газетт» появилась заметка о том, что первого декабря в Сомершем-Плейс состоится свадьба Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби, старшей дочери Джоффри Анстрадер-Уэзерби и его жены Хизер, проживавших в Ноттингс-Грейндж, графство Гэмпшир, и Сильвестра Себастьяна Кинстера, герцога Сент-Ивза.

Хотя высший свет был занят приготовлениями к отъезду из Лондона, эта новость распространилась с быстротой лесного пожара. Онория благодарила Бога за то, что все ее выходы в общество ограничивались чаепитиями и «домашними» балами, которые давались в знак прощания с друзьями, отправлявшимися на Рождество в свои поместья поохотиться. На мебель и канделябры надели чехлы: светская жизнь должна была возобновиться только в феврале.