Князь Александр Невский - Ирина Александровна Измайлова

твоём гареме нет просто женщин: только звёзды… Для них мы тоже привезли много богатых подарков.

– Да, я видел твои дары. Они и вправду богаты. И ты мне нравишься. Я люблю смелых людей. Но надо быстрее отправить тебя отсюда, не то я рискую недосчитаться половины моего гарема!

Теперь уже Александр нахмурился:

– Великий хан! Я сказал, что…

– Я слышал. Но нравятся тебе чужие жёны или нет, неважно. Им нравишься ты!

И смеясь, хан наполнил кубок и протянул гостю:

– Освежись хорошим вином. Твой Бог велик, я вижу, и ты достоин своего Бога, Искендер!

Вскоре после этого разговора Александр вошёл в свой шатёр и почти упал на толстый персидский ковёр.

– Я уже боялся, что ты не вернёшься! – бросился к брату князь Андрей. – Я же знал, что ты не пойдёшь между огнями и не станешь кланяться куклам!

– И я не стал! – с наслаждением раскидываясь на ковре, кивнул Александр. – Признавайся, Андрейко: ты надеялся, что хан меня убьёт и великим князем новгородским станешь ты… А?

– Устыдись, брате! – искренне возмутился князь Андрей. – Я не знал уже, что думать, как молиться… А ты…

– А я тоже думал, что могу не вернуться сюда. Но хан принял меня милостиво, хоть я и не кланялся куклам и не коптился на его священных огнях… Но решать наши споры и выдавать ярлыки на княжение Батый не стал!

Андрей растерянно смотрел на брата:

– И как же?..

Александр засмеялся:

– Должен же он был всё же наказать меня за неповиновение! Велел ехать за ярлыками в столицу Орды, в Каракорум.

На лице Андрея появилось сначала возмущение, потом почти отчаяние:

– Боже милостивый! Когда туда добирался наш отец, в пути умерли почти все люди его свиты…

– Нет! – Александр привстал на локте, снизу вверх устало глядя на брата. – На этот раз мы поедем с проводником и по более лёгкой дороге. Батый, вероятно, всё же не желает моей смерти. Он сказал, что, если я буду ему покорствовать, а с наших земель будет регулярно идти дань, он не тронет Руси. Наверное, не тронет… Завтра отправимся.

В дверях шатра в это время появился мужчина лет тридцати, одетый в европейское платье.

– Вернулся! – с немалым облегчением воскликнул он. – Всё обошлось?

– Феофан? – Александр привстал и сел, скрестив ноги, с недоумением глядя на своего лекаря. – Как видишь, да обошлось. А ты-то почему не спишь?

– Потому что прежде, чем заснуть, должен спросить тебя, княже: ты что-нибудь ел или пил в шатре у хана?

– Пил. Вино. Но сам хан пил из того же кувшина.

– А вот это ровно ничего не значит! – воскликнул греческий лекарь. – Ну-ка, запей ханское угощение!

Он достал из висящей на поясе сумки стеклянную фляжку, зубами выдернул пробку и налил часть содержимого фляжки в кубок, который стоял на столике у стены шатра.

– Пей, князь!

Александр взял кубок, залпом выпил и едва удержался от того, чтобы не раскашляться.

– Гадость какая!

Феофан вздохнул:

– Конечно. Лекарства, князь, всегда невкусные. Сладкой бывает только отрава… Если вспомнить все известные случаи отравлений, то оказывается, что, как правило, яд подмешивают в сладкое вино, в кремы, в благовония… Это – лучший способ не заметить, что тебя травят. А подливать отраву не обязательно в кувшин. Можно, например, заранее намазать ядом внутри кубка. И тогда главное – эти кубки не перепутать!

– Феофане! – вышел из себя князь Андрей. – Я сейчас сойду с ума от твоих рассуждений. А Александр, которому пришлось волноваться больше нас обоих, просто тебя убьёт!

– Не убьёт, – вновь вздохнул лекарь. – Посмотри-ка на него!

Растянувшись на ковре, князь Александр крепко и глубоко спал.

Глава 7

«От вас учения не принимаем!»

Его святейшество папа римский Иннокентий Четвёртый не спеша прогуливался по тому самому садику перед входом в папский замок, в котором одиннадцать лет назад рыцари Тевтонского ордена ждали своего гроссмейстера. Компанию понтифику составлял прелат ордена иезуитов отец Дамиан.

Эрих фон Раут сидел на каменной скамейке возле памятного ему фонтана и слушал беседу духовных особ, ожидая, когда в неё можно будет вмешаться.

В маленьком садике также цвели множество розовых кустов, по стенам замка густо вились и тоже цвели глицинии, а вокруг бассейна со всё той же прохладной и чистой водой порхали бабочки и носились, сверкая крыльями, будто маленькими лезвиями, разноцветные стрекозы.

Иннокентий, осанистый, крепкий, с благообразным умным лицом являет заметный контраст с сухощавым, подвижным, резким прелатом.

– Так вы думаете, ваше святейшество, что продолжать крестовый поход на восток ныне бессмысленно? – спросил после небольшого молчания отец Дамиан.

– Думаю, что у нас вряд ли есть сейчас такая возможность, – рассудительно отвечал понтифик. – Наши интересы на востоке, это ведь в первую очередь интересы в Гардарике, не правда ли?

– Конечно.

– Ну вот. А Гардарика покорена Ордой. И если мы её завоюем, то станем открыто враждовать с ордынскими ханами. Только безумец может думать, что нам по силам такая вражда! Конечно, Орда не та, что была двадцать и тридцать лет назад. Да, подвыдохлись, подленились, подразжирели татары на чужом добре… Хлеб сеять научились. А это уже конец кочевой жизни, а значит, и бесконечной войне. Однако вряд ли боевой дух этого опасного племени иссякнет быстро. Они ещё долго будут опасны. И нам вовсе не нужна вражда с ними. Тем более… – Понтифик улыбнулся, сорвал с куста гранат и шёл теперь, поигрывая им на ладони. – Тем более что мы имеем сейчас прекрасный щит, который заслоняет нас от Орды.

– Гардарику? – хищно осклабился прелат Дамиан.

– Да, отец Дамиан, да! Что бы мы о них ни думали, но они остановили наступление Орды, и в том, что многие наши земли не разорены татарами, их заслуга! Напрашивается ещё один вывод: народ, который сумел ценой каких угодно потерь остановить татар, вряд ли удобный противник и для нас…

– Ваше святейшество! – воскликнул иезуит. – Нельзя же отказываться от земель, которые по праву должны быть нашими, из-за того, что эти земли захватили еретики, умеющие неплохо воевать?!

Его святейшество ответил сдержанным смехом:

– Вас подводит чрезмерный пыл, сын мой! Вы либо действительно так глубоко убеждены в своей правоте, либо так искусно лукавите, что сами себе начинаете верить. В обоих случаях я не одобряю вашей категоричности. Кто вам сказал, что эти земли – наши по праву? Разве мы всегда на них жили? Другое дело, что земля, если её завоевать, несколько столетий удерживать и, в свою очередь, оборонять от врагов, обрабатывать, застраивать городами, уже и сама начинает быть нашей,