Неверная - Игорь Ефимов

– Другими? С чем, например?

– Загонщики любят оставлять всякие сувениры. Например, навяжет на ручку двери использованный презерватив. Или подбросит в незапертый автомобиль протухшую рыбину. Или собачьи какашки.

– Их я тоже должна сохранять?

– Непременно. В пластиковом мешочке или контейнере. Последняя колонка в протоколе – для перечня добытых улик. А перед ней – колонка для записи вашей реакции. Например: «Пригрозила судом», «Позвонила в полицию», «Воззвала к совести».

– Ну хорошо. Вот я накопила достаточно материала, чтобы обратиться к судье. И он?..

– Он вызовет загонщика для рассмотрения жалобы. Если тот явится, то скорее всего с адвокатом. И адвокат будет пускаться на' всякие уловки, чтобы выставить своего клиента невинной овечкой. А то еще вас же и обвинит, заявит, что это, наоборот, вы преследуете своего бывшего друга, охотитесь за ним с фотоаппаратом и прочее.

– А если он не явится к судье?

– Тогда судья может удовлетворить наше ходатайство и выписать постановление, запрещающее загонщику преследовать вас.

– И тот подчинится?

– По-разному бывает. Есть такие упорные, что нарушают. Выйдут из суда и тут же берутся за свое. Но вы не пугайтесь. Мы будем вести эту битву настойчиво и изобретательно. Главное – не впадайте в отчаяние. И не переходите от страха к самообвинениям. Жертвы травли часто доходят до того, что начинают винить во всем происходящем себя. Это неправильно. Я буду при каждой встрече напоминать вам: «Вы – жертва преступления и нуждаетесь в защите правосудия. А то, что соответствующего жесткого закона еще нет в кодексе нашего штата, – не ваша вина, а позор наших законодателей».

Сержант Дорелик снова был сама приветливость, участие, доброта. Снова сжимал мою ладонь двумя руками, скалился вставной челюстью. Я уже была в дверях, когда он крикнул мне вслед:

– Вернувшись домой, первым делом позвоните мне и оставьте фамилию и телефон своего дантиста.

– Зачем?

– Он наверняка ведь хранит рентгеновские снимки ваших зубов. Они могут очень помочь при опознании трупа.

– В сущности, они предлагают тебе усвоить его методу, – сказал Павел Пахомович. – Сделаться загонщицей загонщика. Так же подкарауливать, фотографировать. Расставить капканы вокруг дома, вырыть волчьи ямы. Кстати, не пора ли тебе обзавестись пистолетом? Законная самооборона, присяжные оправдают.

Павел Пахомович последнее время дымится сарказмом. Особенно его бесит постоянный рост разрешенного и хорошо оплаченного вранья. Врут торговцы, страховальщики, водопроводчики, журналисты, политики, врачи. Я не думаю, что вранья стало больше – просто раньше он умел не замечать его. Теперь же какой-нибудь конверт с надписью «Поздравляем! Вы выиграли миллион!» доводит его до бешенства. Каждый ярлык с ценой, кончающейся двумя девятками, вместо честных двух нулей – заманивают экономией на цент! – выглядит для него личным оскорблением. Глядя свои любимые передачи «Из зала суда», он выключает звук, когда начинает говорить адвокат.

Мою историю он принимает очень близко к сердцу. «Задушил бы своими руками, – говорит он про Глеба.– А еще лучше – гитарной струной». В библиотеке нашел книгу про знаменитого загонщика, который избрал своей жертвой молодую киноактрису, заставил меня прочесть. «Читай как учебник, как инструкцию. Ведь этот тип тоже казался всем нормальным, никто не ждал, что он может выкинуть такое».

Загонщик, описанный в книге, жил не только в другой стране – в другом полушарии. Но увидел актрису на экране и решил – вот моя судьба! Собрал – накопил – немного денег, откладывая из своего пособия по безработице, приехал в Америку и начал розыски. Причем делал это очень ловко, используя всякие справочники, какие были в библиотеках. Звонил агенту актрисы, притворялся корреспондентом из Европы, который хотел бы взять интервью. Звонил также ее матери, уверял, что привез подарок от подруги, но потерял адрес. Экономил на еде, ночевал на автобусных вокзалах, умывался в общественных туалетах. Добрался до Калифорнии и там выследил, вынюхал адрес актрисы.

Нет, он не надеялся завоевать ее любовь. Он был нищим, безвестным, глубоко одиноким. Он хотел слиться с ней по-другому: убить ее и быть казненным за это убийство. В его бумагах потом нашли письмо – инструкцию американским властям, как именно должна быть обставлена его казнь. Да, он хотел уйти из жизни, но презирал самоубийство как жалкий и недостойный акт. Публичная казнь – совсем другое дело. Его любимый герой – узник тюрьмы Алькатрас – был повешен за участие в тюремном бунте. И он просил, чтобы его казнили точно таким же образом.

Агент актрисы почувствовал отголоски безумия в речах загонщика, звонил ей, предупреждал, просил сменить адрес. Актриса жила в страхе перед неведомой угрозой. Муж старался не оставлять ее одну, встречал и провожал. Но в то тихое летнее утро она шла к своему автомобилю одна. Загонщик выпрыгнул из-за угла, схватил ее левой рукой. В правой у него был нож, которым он начал наносить ей удары в грудь и шею.

Видимо, она отбивалась отчаянно. Вырвалась, побежала, оставляя кровавый след. Он догнал ее, повалил. На счастье, это увидел смелый и сильный прохожий. Он оторвал загонщика от жертвы, вырвал нож, скрутил. Люди видели все это из окна, звонили в полицию. «Скорая помощь» и полицейские примчались почти одновременно.

Врачи сделали чудо, спасли актрису. Но на это ушло чуть ли не два года, потребовалось пятнадцать операций. Все равно, она была искалечена, остались шрамы. Карьера ее была кончена.

Я не хотела дочитывать книгу, не помню, чем кончился суд. Так как убийство не было доведено до конца, красивый сюжет оказался разрушен – смертный приговор и казнь отпадали. Загонщик был страшно разочарован. Винил дешевый нож, который согнулся от ударов о кости. Но категорически запретил своему адвокату использовать на суде аргумент «временное помешательство». Нет, он все спланировал разумно, действовал целеустремленно, в ясном уме и памяти. Слово «безумие» не должно даже упоминаться.

Однако оказалось, что в свое время он был на учете у психиатров и подвергался лечению. В своей далекой Шотландии, в свои пятнадцать лет, загонщик был нормальным молодым человеком. Много читал, проявлял способности, поставил в школе спектакль. Единственное, что его тревожило: никак не мог одолеть тягу к мастурбации. В какой-то момент даже подумывал о том, чтобы подвергнуться кастрации. Ведь его учили, что мастурбация неизбежно ведет к помешательству. Этот столетний миф тогда еще свято исповедовался психиатрами во всем мире, вбивался людям в головы. Он решил обратиться за помощью к врачам. Врачи предложили молодому человеку лечь в клинику для лечения. Веря в науку и прогресс, мальчик согласился. Лечение состояло в том, что его начали подвергать электрошокам. Чуть не каждый день. В течение двух или трех месяцев. В перерывах погружали в коматозное состояние при помощи инсулина. Потом возвращали к жизни. Больничный журнал скрупулезно протоколировал хронику этих пыток. Каким образом молодый человек остался в живых? Сохранил способность двигаться, читать, вести конспекты прочитанного? Неясно. Так или иначе, выйдя из больницы, он продолжал жить, перебиваясь случайными работами, получал пособие по безработице. Проводил дни в библиотеке, прочитал гору книг об Америке, влюбился в эту страну и, когда приехал в нее, ухитрился даже записаться в американскую армию и прослужить несколько месяцев. (В конце был выгнан за строптивость и непослушание.)