Четыре мертвые королевы - Астрид Шольте

– Я не понимаю… – начала было я, но тонкие пальцы инспектора уже сняли с бутылочки крышку. – Я не знала, что она открывается, – сказала я, обращаясь не то к инспектору, не то к Варину.

Инспектор перевернул бутылочку вверх дном.

– На входе во время досмотра украшения не проверяют. – Из горлышка высыпалась щепотка порошка. – Идеальная емкость для яда.

– Нет… – Я бросила взгляд на Макеля, театрально выпучившего глаза. – Это он мне дал! Я не знала, что она открывается!

– А что вы скажете об этом? – Инспектор снял с браслета подвеску в виде книжки и движением пальца откинул корешок. Вспыхнуло тонкое пламя.

– Нет… – твердила я.

Инспектор отсоединил остальные подвески, включая отмычку и подвеску в форме коммуникационного чипа, разложил их на кушетке и, прищурившись, начал менять местами.

Сначала я ничего не понимала, но потом он начал вставлять подвески одна в другую, как будто собирал игрушку, и получился тонкий нож с рукояткой из чипа и острием из отмычки.

– Об этом я тоже не знала, – тихо сказала я.

Инспектор рассек ножом воздух.

– Весьма опасное оружие, – заметил он.

– Это все Макель! – закричала я, извиваясь в руках стражников. – Я на него работала! Каждую подвеску мне вручил он! Это он убил королев!

Макель повернулся к Варину.

– Мистер Боллт? Не могли бы вы прояснить ситуацию?

Я гневно уставилась на Варина. Только не говори, что предал меня. Только не говори, что вы с Макелем заодно. Нет, это невозможно. Я ему доверяла!

Варин медленно поднял голову и, по-прежнему избегая моего взгляда, сказал:

– Вчера вечером в мастерской я задремал… – К чему он вел? Мы оба уснули. – А когда проснулся, тебя рядом не было. Вскоре я заметил тебя в коридоре. В руках у тебя была подвеска в форме бутылки.

Ничего подобного! Что за сказки? Чем я это заслужила?

– Спустя некоторое время королеве Маргарите стало плохо, – кивнул инспектор.

– А за день до этого, – продолжал Варин, – ты куда-то пропала из чулана. Я думал, ты пошла в туалет. Когда ты вернулась, у тебя были мокрые волосы и от тебя вкусно пахло.

– А потом обнаружилось, что погибла королева Стесса, – вставил инспектор. – В бассейне с аромамаслами.

– Признавайся, ты его подкупил? – прошипела я Макелю. – Он теперь твой, да? Что ты ему предложил?

А я-то думала, что я Варину небезразлична. Вот дура! За хорошую плату купить можно любого.

– Нет, котик, никого я не подкупал, – покачал головой Макель.

– Ты подставил меня, – прошептала я. К горлу подступили рыдания. В глазах помутилось от слез. – Вы все меня подставили!

– Нет, это ты подставила меня, – сказал Варин, впервые обращая на меня взгляд. – Ты внушила мне, что хочешь помочь. Втерлась ко мне в доверие. Сказала, что хочешь спасти отца. Но все это время ты меня обманывала. Ты хотела лишь одного: расправиться с королевами. Это твой план хранился на чипах. Ты сама говорила, что тебе нет равных. Надо было прислушаться. – Он холодно усмехнулся. – Здорово ты всех обвела вокруг пальца.

Голова шла кругом. Я метнулась вперед, но стражники тут же дернули меня назад.

– А это что? – спросил Макель, подходя поближе. Его изуродованные пальцы пробежали по эонийской эмблеме у меня на плече, и я вся съежилась. Он прекрасно знал, что на мне чужой органический костюм.

– Это костюм королевы Коры, – сказал инспектор. – Ее камеристка недавно доложила о пропаже.

– Той самой королевы Коры, которая сгорела заживо, когда в ее покоях устроили поджог? – прищелкнул языком Макель.

Факты против меня. Но я невиновна! Почему никто мне не верит?

Я почувствовала на лице горячее дыхание одного из стражников.

– Скажи, зачем ты это сделала? – спросил он.

Я лихорадочно замотала головой. Спутанные пряди упали на лицо.

– Ничего я не делала! С какой стати мне убивать королев? Что я от этого выиграю? У меня нет мотива!

– Нет мотива? – развел руками Макель. – Разве не ты с малых лет мечтала править Торией и владеть всеми ее богатствами?

Он скроил мрачную мину, но его губы подрагивали, будто он едва сдерживал улыбку.

Это была всего лишь детская игра. Она ничего не значила.

– Нет! – крикнула я, пытаясь вырваться из рук стражников и заодно из этой паутины лжи.

– Я видел воспоминания Макеля, – подхватил инспектор. – Он говорит правду.

Все смотрели на меня как на чудовище. Но я ведь совсем не такая! Я не творение Макеля. Впрочем, мое поведение и правда выглядело подозрительно: я три дня бродила по дворцу и лазала по королевским покоям, словно нарочно искала удобный случай напасть на королев. В довершение всего Варин указал инспектору на орудие убийства, а Макель подкинул мотив.

– Смотрите-ка! – сказал один из стражников и потряс меня за наручники. На пол со звоном упал скальпель, поставив жирную точку в обвинительном приговоре.

– Говорил же вам, – грустно покачал головой Макель. – Она не знает пощады.

Теперь мне не выпутаться из его паутины.

Держа в одной руке нож, другой рукой инспектор подобрал скальпель. Затем он устремил на меня черные пронзительные глаза и распорядился:

– Отведите ее в тюремную камеру.

Во дворце Арабелле даже не пришлось притворяться. Ее изумление было искренним, волнение – неподдельным, восторг – настоящим. Никогда прежде она не видела такой роскоши. Даже ночью дворец блестел, подобно драгоценному камню в золотой оправе. Она будет бродить по лабиринту коридоров с широко расставленными руками, касаясь кончиками пальцев позолоченных стен.

Какая красота!

Арабелла с улыбкой взглянула на свое золотое платье. Сразу видно: во дворце ей самое место. Здесь она появилась на свет, здесь ее родной дом. Наконец-то она вернулась.

После осмотра ее покоев и знакомства с советниками и прислугой Дженри повел ее в лазарет. От запаха химикатов щекотало в носу и щипало глаза. Арабелла заморгала и смахнула с ресниц слезинки.

Она ожидала увидеть четыре тела, но в комнате было лишь одно, и то – под белой простыней. Труп ее матери.

Инспектор поманил ее длинными пальцами, и она подошла поближе.

До чего же странно было стоять над телом матери, зная, что именно она, Арабелла, повинна в ее смерти. Хотя эта женщина подарила ей жизнь, Арабелла не горевала и не испытывала угрызений совести. Она не чувствовала ничего, кроме горькой обиды, ведь мать решила, что она слишком слаба, чтобы удержаться на троне. Как она заблуждалась!