Неизвестный Лангемак. Конструктор "катюш" - Александр Глушко

По собственной инициативе Г.Э. Лангемак переводит с французского языка работу известного специалиста по ракетной технике М.Руа «О полезном действии и условиях применения ракетных аппаратов». Книга была издана в 1936 г. В настоящее время идут переговоры о ее переиздании.

Доктор наук В.А. Белоконь считает, что необходимо ее срочно переиздать еще раз, и многократно уже об этом говорил. Но, к сожалению, этого до сих пор еще не сделано.

31 мая 1936 г. приказом НКО СССР № 997 Г.Э. Лангемак был переведен из резерва в ряды РККА «с оставлением на работе в Реактивном Научно-исследовательском институте НКТП СССР» и в тот же день приказом НКО СССР № 998 ему было присвоено персональное воинское звание «военинженер 1 ранга»7.

Между тем продолжалось его общение с Булгаковыми и работа Михаила Афанасьевича над «Мастером и Маргаритой», уже целиком пропитанной разработками и идеями Г.Э. Лангемака.

– Знаете, Георгий, красавицы отвечали ему взаимностью, но он не желал, чтобы об этом знал «одесский бандит». Одесский потому, что, несмотря на грузинское происхождение, он многое любит и знает из лексикона Привоза. Благодаря «одесскому бандиту» все прекрасные произведения, весь прекрасный русский джаз не имеет никакого значения, тогда как блатные песни сам Папа распевает с удовольствием… – Елена Сергеевна мило улыбнулась.

– Скоро все дойдет до полного абсурда, если уже происходят подобные анекдоты. Один из наркомов, брызгая слюной, орал на Утесова: «Кто вам позволил петь со сцены всю эту гадость и дрянь?» Утесов показал на портрет Джугашвили-Сталина, и нарком сконфузился и замолчал…

Приблизительно в это же время Г.Э. Лангемак закончил расчеты портала для выхода в четвертое измерение и показал работу писателю. Прочитав ее, М.А. Булгаков смог закончить описание сцен подготовки к балу и самого бала.

5 ноября 1936 г. Г.Э. Лангемак был председателем комиссии8, которая провела приемно-сдаточные испытания ракетного двигателя ОРМ-65 конструкции В.П. Глушко и сделала заключение о его годности к эксплуатации.

Согласно приказу по Народному комиссариату оборонной промышленности № 0058 от 22 марта 1937 г. «За выдающиеся достижения, достигнутые НИИ-3 4-го ГУ НКОП в разработке крупнокалиберного вооружения авиации, мощных авиационных бомб и создание первого в Советском Союзе ракетного двигателя на азотном топливе», ведущие работники были премированы крупными денежными суммами. Среди них был и Г.Э. Лангемак, получивший 10 ООО рублей «за лабораторную разработку, теоретические обоснования и создание основных конструкций по ракетным снарядам и бетонобойным бомбам»9.

По воспоминаниям дочери М.Г. Лангемак, «где-то весной 1937 года отец за работу получил сразу большую сумму денег (какую – не знаю). Причем, со свойственным ему юмором, когда нас с мамой не было дома, он выложил 10-рублевыми бумажками пол в передней и в комнате и, когда мы вошли, был очень доволен произведенным эффектом…»™.

После окончания февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) об обострении классовой борьбы и выступления наркома обороны СССР, Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова о необходимости слежки и выявления «врагов народа», начальник отдела А.Г. Костиков, вдохновленный этими событиями, приблизительно в середине марта 1937 г. пишет письмо на имя Н.И. Ежова, в котором высказывает свои взгляды и утверждает о том, что И.Т. Клеймёнов, Г.Э. Лангемак и В.П. Глушко – вредители и «враги народа». С этого письма и начинаются все проблемы в НИИ-3.

Копия доноса А.Г. Костикова, написанного им в начале апреля 1937 г. и посланного в ЦК ВКП(б), переименованная автором и приобщенная позже к следственному делу В.П. Глушко. ЦА ФСБ РФ (с. 272–277)

В этом же году из печати выходит книга А.А. Штернфельда «Введение в космонавтику», переводчиком которой был Георгий Эрихович. С тех пор термин «космонавтика», дословно переведенный им с французского, прочно укоренился в русском языке. Впоследствии книга была переиздана в 1974 г.

Ранней весной 1937 г. всей семьей они пошли в оперу. «Травиата», они слушали «Травиату»… В театре было много по-разному одетых людей… и чудесный голос пел «Травиату». Ей было холодно, она голодна и костюм ее порван, но голос божественно разносился ввысь, туда, где сидит Правительство и руководство НКВД. Все молчат и слушают, затаив дыхание. Может быть, кто-то о чем-то подумает… Хотя бы сейчас… Её пение было похоже на молитву. Она молилась за души тех, кто сидел в зале, как бы предчувствуя, что для многих из них этот поход в оперу был последним походом в их жизни.

Вернувшись домой, он позвонил своему товарищу и назначил день начала эксперимента.

Испытуемый пишет письмо неразборчивым нервным почерком. Почерк у него очень интересный: пишет по-русски, а «т» у него – латинская, и вместо мягких и твердых знаков он ставит апострофы. Почерк отрывистый и изящный. Однако из написанного можно разобрать только: «Как только стемнеет…» и «Буду бесконечно вам благодарен…». Он запечатывает это письмо, надписывает и, спустившись вниз, опускает в почтовый ящик. Через три дня он встретился с девушкой, которой сказал, что уезжает в долгую и очень опасную командировку. Сказал, что любит ее и, как только вернется, тут же придет.

Сам же Г.Э. Лангемак свободно говорил по-немецки и по-французски, поэтому в доме было много различной художественной и технической литературы на иностранных языках. Более того, Г.Э. Лангемак выписывал выходящую тогда Большую советскую энциклопедию и, по воспоминаниям дочери, «…когда приходил очередной том, он его весь просматривал, и этого было достаточно, чтобы запомнить и иметь обо всем представление… Самой мне судить трудно, но со слов мамы знаю, что отец был очень образованным человеком. Мама говорила, что не было случая, чтобы отец не мог ответить ей на какой-либо вопрос…»10 Среди художественной литературы были собрания сочинений Э. Золя, О. Бальзака, Стендаля, В. Гюго на французском языке.