Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

Другие страны давали нам деньги взаймы. Но кому? Политикам? Конечно нет. Политики занимались ловлей голосов избирателей в своих странах, обещая им, что Германия выплатит огромные суммы репараций. Экономисты и деловые люди были мудрее, дальновиднее политиков. Они видели ту большую опасность, которая грозила такой стране, как наша, если ее вывести из международной конкуренции. Они понимали, что было бы правильнее и разумнее предоставить Германии экономический шанс. В то время такие люди, как Монтегю Норман, делали больше во имя упрочения мира, чем любой партийный политик со своим вечным лейтмотивом в обращении к своим последователям: «Германия должна платить…»

В книге «Прекращение выплаты репараций» (1931) я завершил точный подсчет денег, которые вливались в Германию и снова уходили из нее в течение шести лет после периода инфляции. Даже тогда я высказывался вполне откровенно о трофеях, которые приобрели после войны другие страны, в виде немецкой собственности без подведения ее под рубрику «Репарации». Эти трофеи составляли огромную сумму. Одни лишь немецкие колонии, которые были переданы «мандатариям», стоили от 80 до 100 миллиардов марок.

Но политики не унимались: они добивались также твердой валюты. Поэтому вымогали ежегодные репарационные выплаты.

Основными жертвами этой политики становились иностранные заимодавцы. Они ссужали деньги немецким фирмам, государственным компаниям, корпорациям, муниципалитетам и городам. Имперский банк обменивал эти иностранные переводы (валюту) на немецкие деньги. Валюта же собиралась в фондах, из которых выплачивались репарации. Таким образом, зарубежные политики получали деньги, которые отдельные зарубежные капиталисты отправляли в Германию в виде займов и кредитов.

Такой способ расчетов налагал на вновь возрождавшуюся германскую экономику огромное бремя долгов. Ведь вместе с долгосрочными и краткосрочными кредитами мы брали на себя ответственность не только за окончательную выплату этих сумм, но также за проценты на них. К репарациям прибавлялись проценты по иностранным займам.

Теперь читатели понимают, почему вскоре после занятия поста председателя Имперского банка я стал предостерегать против чрезмерного заимствования за рубежом, особенно для таких проектов, как плавательные бассейны, развлекательные павильоны, библиотеки и спортплощадки. В мирное время это все признаки растущего процветания, но они не соответствовали нашей стране, обнищавшей и разоренной войной и послевоенными трудностями.

Но, как это часто случается в истории, мои предостережения воспринимались далеко не всеми. В новом политическом статусе — республики вместо империи — Германия раздробилась на множество мелких земель, общин, районов, провинций. Все они яростно соперничали друг с другом за заимствования.

Наряду с этой переменой стал играть свою роль партбилет. Он довольно часто заменял квалификацию, эффективность, профессиональную подготовку. Партийные интересы стали важным фактором заимствования за рубежом. Представители партий соперничали друг с другом в том, кто сделал больше «для народа». Кто добивался большего, получал большинство голосов избирателей.

Состязание личных и общих соображений, призванных облагодетельствовать всех, происходило совершенно открыто. Это не означало, однако, что публика понимала подобную мелочную игру. Наоборот, каждый индивид рассчитывал, со своей собственной точки зрения, как деньги от этих иностранных инвестиций могут повысить жизненный уровень немцев. Коллективная задолженность без личной ответственности — очень опасная игра, которая не могла оставаться незамеченной агентом по репарациям Паркером Гилбертом. Он понял, что немецкие платежи по репарациям не были реальными, что страна выплачивала долги не путем наращивания экспорта, но посредством заимствования денег. Полная неспособность Германии переводить за рубеж иностранную валюту была вопросом времени.

Понимание этого привело к созыву новой конференции, на этот раз под председательством американца Оуэна Янга, который уже играл важную роль в работе комитета Дауэса. Конференция, разработавшая так называемый план Янга, собралась весной 1929 года. Подготовке к этой конференции был посвящен весь 1928 год.

В начале 1927 года состоялась сессия общества Фридриха Листа — на ней я коротко остановлюсь, поскольку на эту сессию упала тень грядущих событий, которые постепенно были вынесены на обсуждение конференции Янга.

В связи с этой сессией и моим председательством в Имперском банке я занял полуофициальное положение в правительстве. Поэтому я не делал публичных заявлений, но обратился к узкому кругу членов общества Фридриха Листа, приглашенных на заседание, среди которых были представители газет Frankfurter Zeitung и Berliner Tageblatt. Обе эти газеты способствовали образованию Германской демократической партии в 1918 году. Когда я позднее вышел из партии, они ополчились против меня. Тем не менее я полагал, что их представители понимали разницу между публичным выражением мнения и приватным разговором. Как выяснилось, я ошибался в этом.

Суть моих аргументов в 1927 году состояла в категорическом отрицании доводов, которые как-то оправдывали выплату репараций с экономической, политической или моральной точек зрения. Я заявлял, что считаю своим долгом решительно добиваться отмены репараций. Доказывал, что не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как постоянно падает жизненный уровень немецких рабочих в результате ежегодного перевода за границу миллиардов марок.

Из-за злоупотребления конфиденциальностью мои слова стали известны в Париже, и впоследствии это сыграло свою роль.

В 1928 году происходила подготовка к Парижской конференции с целью реструктуризации долгов Германии по репарациям. Требовалась большая и тщательная работа. Она легла в основном на экономический и статистический отдел Имперского банка.

Конференция Янга открылась в Париже в феврале 1929 года в отеле «Георг V», новом фешенебельном здании, больше известном молодому поколению как место, где постоянно останавливалась Рита Хейворт.

Атмосфера конференции была явно более дружественной, чем пятью годами раньше на конференции Дауэса. Теперь все мы сидели за одним столом — немцы вместе с американцами, англичанами, французами, бельгийцами и японцами.

Председатель Имперского банка (я) возглавлял немецкую делегацию, которая включала, среди прочих, генерального директора фирмы Vereinigte Stahlwerke AG Феглера и его заместителя, тайного советника Касла, от Национальной ассоциации немецких промышленников и моего заместителя Мельхиора от гамбургской банковской фирмы «Варбург и KV В мое непосредственное окружение входили директор Блессинг и моя секретарша фрейлейн Штеффек от Имперского банка.

Америку представляли Оуэн Янг и Джек Морган, старший сын еще более великого Пирпонта Моргана. С французской стороны присутствовал господин Моро, президент Центрального банка.

Среди наших переводчиков выделялся Пауль Шмидт, который недавно добился известности своей увлекательной книгой «Статист на дипломатической сцене».

Конференция сосредоточилась на двух главных вопросах. Во-первых, уровень сумм, которого Германия должна достичь в будущем, чтобы выполнять ежегодные платежи по репарациям. Во-вторых, пропорция, в которой сумма должна переводиться в иностранной валюте без ущерба германской экономике.