Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

Улите что-то ответили. Выражение лица у ведьмы стало в меру,хотя и не зашкаливающе серьезным.

– Мефодия позвать? Гм… А кто его спрашивает?.. Дядя?.. Что,настоящий живой дядя? Живой или вечно живой? А поточнее?

В первую секунду Меф удивился, откуда Эдя знает телефон, апотом вспомнил, что сам дал ему номер, когда видел Эдю в последний раз и тотслишком уж приставал, почему Меф никак не заведет себе мобильный. Он потянулсяк трубке, однако Улита явно не собиралась с ней расставаться. Ей хотелосьразвлечься.

– Значит, говорите, дядя… А дядя холостой? Что, совсемхолостой?.. Зачем спрашиваю? Да так, в порядке сбора секретной информации… Ачто Мефу передать? Нашелся кот? Какой кот?.. Кот Даши? А кто такая Даша?.. А выуверены, что вы точно холостой? А Даша? А если паспорт показать? А я могу бытьуверена, что он не поддельный?

Улита все еще хороводила по телефону, а Меф уже сорвался скресла.

– Ты куда? – крикнула Улита, но ее голос догнал лишьхлопнувшую дверь.

* * *

Самое любопытное, что метро еще работало. Правда, интервалымежду поездами были уже близки к тому, чтобы слиться с бесконечностью.Платформа, как всегда в этот час, была заполнена странной полуночной публикой.Какие-то бородачи с рюкзачками, девушки с щуплыми букетами и вспухшими губами;студенты, отгородившиеся от мира наушниками и взлохмаченными конспектами;гитаристы с зачехленными инструментами в руках; парочка диковатыхкомпьютерщиков, явно выпавших из всякого времени.

На краю платформы, рискуя жизнью, заглядывая в тоннель,томились влюбленные с горящими глазами вурдалаков, никогда не спящие, никогдане едящие, вдохновленные и питаемые одними надеждами. Буслаев некоторое времяразмышлял, в какой мере он сам может быть причислен к их недремлющей рати.Наверное, все-таки в привычную схему влюбленного, в его приморский трафарет свырезанной в картоне головой он не вписывался.

На наследника мрака здесь никто не обращал внимания. Тут увсех глаза были повернуты зрачками внутрь. Каждый видел только себя. Исключениесоставляли лишь два печальных долговязых карманника, пасущие сумки позднихпассажиров. Оба выглядели крайне прилично, так прилично, как никогда невыглядят честные люди. Меф вычислил их сразу, привычно переключившись наистинное зрение. У одного эйдос еще был, у другого в груди чернел провал,всасывающий вещество, как черная дыра.

От нечего делать Буслаев силой мысли подпалил у одного изних карман. Тот с воплем запрыгал, стал колотить себя по карману руками, иоттуда вдруг выпрыгнуло целых четыре разномастных мобильника. Карманникизаметались и, узрев в относительной близости тоскующего сержанта милиции,поспешно ретировались, ничего не поднимая.

Наконец подошел громыхающий поезд. Меф сел рядом с каким-тодремлющим студиозусом, между коленями которого была зажата пивная банка. В ееотверстие какая-то сердобольная душа уже насовала всевозможного мусора. Составтронулся и стал заползать в тоннель.

«Зачем я еду в метро? Почему не телепортировал?» – задалсебе вопрос Меф.

Причина была не только в том, что он опасался по неопытностивпрессовать себя в стену собственной квартиры в виде плоской картиныреалистического содержания. Вариант вполне возможный и совсем не исключенный.Видимо, он просто нуждался в этой вечерней толпе, в обычных нормальных людях снастоящими житейскими заботами, у которых не было с собой мечей, кинжалов,крыльев и дархов.

Разглядывая розы на коленях сидящей напротив девушки, Мефвспомнил слова Даф, что дарить мертвые цветы – все равно что даритьразложившихся щенят. «С другой стороны, если бы цветы не дарили, их пересталибы выращивать. Или бутоны, никому не доставшись, уныло умирали бы на кустах», –подумал Меф.

Его деятельный мозг, как обычно, выискивал опровержения. Какизвестно, философия – самое больное место в отношениях между светом и тьмой,ибо с помощью софизмов и извращенной логики доказать можно все. И чтонерожденных детей убивать полезно, и что все беды человечества происходятисключительно от кефира, и мало ли что еще. Все это дело техники, не более. Воттолько эйдосы не одурачишь. Они единственные знают и осознают истинные мотивыпоступков, как бы нам ни хотелось переиграть все иначе.

Когда Меф поднялся по эскалатору и вышел на улицу, стоялауже глубокая ночь. Снег белыми мотыльками роился вокруг фонарей. Увязая всугробах, Меф все же нашел более или менее протоптанную тропу. Еще издали,подходя к дому, он высмотрел горящее окно на шестнадцатом этаже. Похоже, ниЭдя, ни мать еще не ложились.

Дверь открылась, едва Меф успел нажать на кнопку звонка.

– Опа на! Пришла наша гимназическая гордость! Тебя что,Глумович привез на северных оленях? – приветствовал его Эдя.

– Нет, на лайках, – поправил Меф.

Он услышал, что в ванной плещет вода. Ага, значит, мать, какобычно, отмокает в душе. Расклад более-менее ясен.

– Лайки не прокатят. Такому как Глумович любая собакавцепится по центру штанин… – не согласился Эдя и заржал, представив себе этукартину.

– Прекрати!..

– Да я еще не начинал! Ты один, без Дашки? Она что, не хочетзабрать своего кота?.. – продолжал Эдя.

– Нет, я сам заберу, – сказал Меф.

– Значит, сама не хочет? Ха-ха, я ее отлично понимаю. Еслибы у меня был такой кот, я бы тоже не спешил с ним воссоединяться… Кстати, скем я там по телефону говорил? Мы еще минут двадцать трепались, как ты отчалил.

Зная ведьму, Меф подумал, что двадцать минут для нее – этоеще лаконично.

– С Улитой, – сказал он.

– Ну и имя! А она красивая?

– Она эффектная и незабываемая, – осторожно сказал Меф,имевший случай убедиться, что Улита слышит все слова в свой адрес, как далекоони ни были бы произнесены. И всякий неудачный вяк встречает немедленноевозмездие.

– Это уже неплохо. Я тоже эффектный и незабываемый. Мысойдемся, – сказал Эдя.

– У нее уже есть молодой человек.

– Какая трагедия! А у меня вот нет молодого человека. Может,я бракованный? – заявил Эдя и снова глупо заржал.

Меф давно заметил, что у его дяди полное самообслуживание:сам пошутил, сам посмеялся. Остряку такого сорта публика только мешает. Нетратя больше времени на Эдю, который мог забавлять себя до бесконечности, Мефпроскочил в комнату.

ПОД БАТАРЕЕЙ, РАСКИНУВ ЛАПЫ, СПАЛ ДЕПРЕСНЯК.