Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - Вячеслав Никонов

Большая часть России находится в зоне рискованного земледелия, где урожаи вовсе не гарантированы. Неурожаи не раз становились причиной страшного голода, когда люди вымирали тысячами и сотнями тысяч. Была и особая форма техногенного катастрофизма: деревянная Россия (в большинстве регионов Восточно-Европейской равнины нет камня, пригодного для строительства) периодически выгорала. Отсюда исключительная стойкость к ударам судьбы: люди веками были одинаково готовы и к подаркам природы, и к бедствиям.

Крайняя слабость индивидуального хозяйства компенсировалась громадной ролью крестьянской общины. Любые неприятности — болезнь, падеж скота, пожар, насекомые-вредители, засухи, лютые морозы — могли создать угрозу выживанию. Крестьяне нуждались в общине из-за необходимости взаимовыручки: в восстановлении сгоревшего дома или в сборе урожая для заболевшего соседа. Земли в стране было много, но, как справедливо подмечал академик и ректор Московского университета в предреволюционные годы Матвей Любавский, «сравнительно мало было хлебородной земли»[377] (значение малоземелья в какой-то степени снижала низкая плотность населения, в период раннего Средневековья она в России была примерно в три-шесть раз меньше, чем на Западе). Это имело следствием экстенсивное производство и требовало распашки все новых площадей. Отсюда подмеченный Ключевским алгоритм российского развития: «История России есть история страны, которая колонизуется»[378].

Колонизация, которая была далеко не только процессом поиска новых плодородных земель, предопределила размеры России, охватившей в итоге 11 часовых поясов (хотя официально сегодня осталось только девять), что тоже стало важнейшим компонентом российской матрицы, наложило отпечаток на все аспекты существования страны. «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта»[379], — утверждал Николай Бердяев.

Российская цивилизация была речной. Реки были и основными средствами коммуникации и основными защитницами, создавая естественные преграды. Но зимой они замерзали. И они же указывали завоевателям, где искать населенные пункты русских, которые размещались по берегам рек.

Территория России всегда была исключительно уязвима для завоеваний. А геополитическое окружение России никогда не отличалось спокойствием и миролюбием. Ни одно государство мира не могло сравниться с ней по количеству соседствующих народов, не все из которых отличались миролюбием. Русь находилась на стыке Европы и Азии — этом «проходном дворе» человечества. Подвижность границ, их уязвимость вынуждали держать оборону практически по всему периметру, на всех направлениях действий реального или вполне вероятного противника, а это означало: и на юге, и на западе, и на востоке.

Величайший военный стратег Карл фон Клаузевиц, в 1812 году служивший в русской армии, отмечал, что стратегически Россия не защитима. Клаузевиц считал, что Россию спасало то обстоятельство, что из-за мороза в ней мало кому хотелось задерживаться, а тем более жить. И пространство. «Русское государство так велико, что позволяет играть в «кошки-мышки» с неприятельской армией; на этом и должна базироваться в основном идея ее обороны против превосходных сил неприятеля. Отступление в глубь страны завлекает туда же неприятельскую армию, оставляя в ее тылу обширные пространства, которые они занять не в состоянии»[380]. Так будут поступать и Петр I в войне со шведами, и Александр I, и Сталин, противостоявшие вооруженным силам большинства континентальных европейских государств, которые привели Наполеон и Гитлер.

Сложнее обстояло дело с южными рубежами, где на равнинах, тянущихся от Монголии до Карпат, с VII века до н. э. до XVIII века нашей эры безраздельно властвовали воинственные кочевые племена. Долгое время Великая Степь являлась определяющим фактором и российской истории. Но в истории средневековой Руси можно насчитать лишь не более двух с небольшим десятилетий — время княжения Ярослава Мудрого и начало правления его сыновей, — когда она не испытывала прямой угрозы с юга. И это были годы настоящего расцвета Киевской Руси.

Страна в любую минуту могла подвергнуться опустошительному нападению — не просто для ограбления, а с целью поголовного уничтожения населения или увода его в рабство. Это диктовало необходимость, прежде всего, в кратчайшие сроки осуществлять мобилизацию максимального числа воинов. Западноевропейский король мог жить в своем загородном дворце, а его герцоги в своих загородных замках, предоставив городскому населению вольности, потому что самыми опасными врагами для них мог быть соседний король ил и герцог, а самой бол ьшой угрозой — выплата налогов ему. Русские князья и их дружинники не могли жить в отдельных дворцах и замках, их бы сразу поодиночке поубивали степняки. Русские «короли и герцоги» вынуждены были жить в укрепленных городах, все население которых должно было не просто заниматься торговлей и ремеслами, а быть готовым взойти на крепостную стену, чтобы с оружием в руках защищать жизни свои и собственных семей. Альтернативой этому было либо смерть, либо рабство. И горожане были организованы не по цехам и гильдиям, как в Западной Европе, а как на войне — по сотням и тысячам.

Необходимость обеспечивать выживание и обороноспособность большой территории, находящейся в сложном геополитическом окружении, предполагала мобилизацию и перераспределение ресурсов от исключительно бедного и весьма немногочисленного населения. Это, в первую очередь, привело к высокой степени централизации власти. Таким образом, доминировавший на протяжении большей части российской истории тип государственности был продиктован поиском оптимальной организации управления и выживания в крайне сложных климатических и географических условиях, опасном геополитическом окружении при исключительно слабых материальных основах общества и бедности населения.

Известия о первом восточнославянском государстве носят полулегендарный характер и связаны со свидетельством летописи о призвании погрязшими в распрях племен трех братьев-варягов, один из которых — Рюрик — стал княжить в Новгороде в 862 году, что до сих пор считается началом российской государственности, — и династии Рюриковичей.

Чуть позже Олег — регент Игоря, малолетнего сына Рюрика, — захватил власть и в Киеве, что стало толчком к образованию единого древнерусского государства — Киевской Руси. Князь являлся руководителем профессиональной военной дружины и, судя по всему, верховным жрецом. Последовали усилия по созданию централизованного государства, в результате которых Игорь был убит при попытке взыскать дань с древлян. Его вдова Ольга не только жестоко отомстила, но и ввела «уроки и погосты», то есть впервые прибегла к законодательному закреплению времени и места сбора дани.