Печать Луны - Георгий Зотов

Наверное, любая женщина тяжело переживает старение. Да чего там скромничать – кто из достигших тридцатилетнего возраста не вертелся перед зеркалом, с ужасом считая морщинки под глазами? Она тоже так делала – тратила бешеные деньги на шарлатанов-алхимиков, требуя от них одного – создать лекарство от увядания кожи. Но маски из толченых жаб и цветочная паста не помогали: жестокие годы настойчиво брали свое. И в тот момент, когда она совсем отчаялась, впала в черную депрессию, все чудесным образом изменилось. Неловкая горничная, только три дня назад взятая на службу из пастушьей деревни, завивая волосы госпожи, обожгла ее щипцами. Не владея собой, графиня наотмашь ударила девушку по лицу: из носа горничной брызнули капли крови, попав ей на запястье. В гневе покинув комнату, Елизавета ушла в спальню – рыдать о своей утраченной молодости. Однако через пару часов, снова подойдя к зеркалу, Батори удивилась – кажется, то место на руке, куда попала кровь, стало выглядеть лучше, свежее: жидкость как бы стянула кожу. Уверяют – спонтанно принимать решений не следует. Ерунда. Ее последующий поступок был именно спонтанным. По приказу графини нерадивую горничную отвели в подземную тюрьму замка – спустившись туда, она убила девушку, воткнув десертный ножик в ее яремную вену: подставив руки, умылась пенящейся струей, оставив кровь запекаться на лице. О чудо – наутро лицо выглядело словно новенькое: исчезли трещинки, оно как будто натянулось, став потрясающе привлекательным… Словно маленькая девочка, графиня бегала по замку и, безудержно хохоча, кривлялась перед старыми зеркалами.

Но радость длилась недолго. Прошли всего трое суток – и кожа снова постарела, беспомощно обвиснув: ей вновь требовалось свежее питание. Елизавета не колебалась: слуги были преданны, как собаки. Она отправила их в ту самую деревню близ замка – с объяснением, что «госпоже срочно понадобилась молодая экономка, а лучше – две». От желающих не было отбоя. Но надо ли сомневаться, что обе экономки назад не вернулись.

Неделей позже добрая графиня пригласила деревенских девушек в основанную ею «гимназию», дабы обучать их этикету: эта наука позволила бы получать приличное жалованье, работая во дворцах аристократов. Однако когда сорок девиц навечно поглотило темное чрево замка и очередь из учениц иссякла, пришлось сменить тактику. Девушек открыто похищали – графская челядь выволакивала их из домов силой, невзирая на слезы родителей. Ференц месяцами пропадал то в библиотечном подвале, то в военных походах, и Чахтицким замком управляла она: все слуги привыкли, что ее слово – закон. Жаловаться было некому, да и кто поверил бы простолюдинкам, пытающимся очернить доброе имя своей госпожи. Рот императорского наместника был запечатан кошельком с золотом, который Елизавета исправно присылала ему каждый месяц. Девушек резали одну за другой – без злобы, тупо и спокойно, словно овец на бойне. Графине никто не осмеливался перечить: даже пожилые служанки, трясясь от ужаса, держали умирающих за руки – чтобы те, дергаясь в агонии, не разбрызгали впустую драгоценный эликсир. Она принимала ванны из дымящейся крови, обнаженной становилась под кровавый душ, мыла в ней свои пышные волосы. Кожа сделалась волшебной – бархатистой и гладкой, мелкие морщинки разгладились, даже обвисшие (как у всех неоднократно рожавших придворных дам) груди сделались более упругими. Лишь одно было плохо – годы продолжали идти вперед, а не назад, и кожа неизбежно старела…

Елизавета остановилась – луч фонаря выхватил из тьмы трухлявый, обледенелый пень. Ее губы непроизвольно расползлись в усмешке. Наверное, в точности как этот самый пень (такой же облезлый и жалкий), выглядел ее муж Ференц. В один прекрасный день, выбравшись из своего любимого подвала, он застал ее за обыденным занятием – сдиранием кожи с очередной дурочки. Старый дурак едва с ума не сошел – на коленях умолял ее бросить «дьявольское ремесло». И вот тут-то по воле Господней и произошло второе чудо. Оказалось, долгие блуждания ее мужа в полутемном подвале – отнюдь не старческий маразм. Граф уже многие годы ищет в древних книгах рецепт «фонтана молодости», как тщетно искали его в амазонских джунглях испанские и португальские конкистадоры. Для этого и скупает сотнями античные папирусы и таблички, пытается переводить их, занимаясь запрещенным ремеслом алхимика, смешивает в кипящих котлах дьявольские компоненты. Ференц желал прославиться в веках как первый изобретатель «эликсира жизни». Он открыл ей тайну, что уже пять лет расшифровывает клинопись каменных табличек из Карфагена: помогает знание древнегреческого языка, ибо его буквы произошли от финикийского алфавита. Из отрывочных слов, которые ему удалось понять, Ференц сделал вывод: это именно то, что он искал всю жизнь. Таблички содержат рецепт вечной молодости, известный доселе лишь трем жрецам в золотых масках, бессменно живших на алтаре главного храма Карфагена – так называемым «пожирателям душ». Эффект от этой новости можно было сравнить с сотрясением мозга. Сорвав со стены распятие, Елизавета исступленно целовала его, клянясь мужу, что навсегда прекратит купания в крови. Она и правда их прекратила – жажда обладания этим рецептом затмила все…

Слабенько припорошенный снежинками след – но не багровый, как она предполагала, а алый – брусничного цвета замерзшей крови. В сотне метров, у большой старой сосны, виднеется что-то темное. Словно груда опревшей осенней листвы, вылезшей из-под снега во время внезапной оттепели. Рука легла на австрийский нож Blut und Ehre – Елизавета не расставалась с ним с Зальцбурга. Пальцы с идеальным маникюром нежно погладили рукоять из оленьей кожи. Нет сомнений: незнакомец уже давно мертв, убивать она умеет – однако элементарную осторожность соблюдать не мешает.

Подойдя ближе, она окончательно убедилась – оснований для страха нет. Ее мнение подтверждала широкая блестящая лужа заледеневшей крови вокруг трупа, но красноречивее всего была конвульсивно сжатая рука с «парабеллумом», засунутая в перекошенный рот. Вторая рука вытянулась вперед, согнувшись лодочкой, так, будто незнакомец просил подаяние. Елизавета присела на корточки, высвободив пальцы из рукава, ногтем коснулась мертвых губ. Да уж, если она его и видела где-то раньше, то теперь опознать не получится – половина черепа снесена выстрелом, повыше верхней губы – кровавое месиво, кора дерева – в красных ошметках. Сноровисто обыскав карманы мертвеца, графиня почувствовала себя всерьез разочарованной. Ни документов, ни водительских прав, ни визитных карточек, вообще ничего – не человек, а фантом. Очень подозрительно. Какой-то непонятный тип выслеживает ее от самого дома Смелковой, идет за ней на поляну, хладнокровно наблюдает за упражнениями в голом виде, а потом пытается пристрелить. И, похоже, это не жених одной из выпотрошенных девиц, обсмотревшийся боевиков типа «Адская месть», а дорогостоящий профессионал, которого кто-то нанял – скорее всего, купец с деньгами и связями. Но кто – она, похоже, узнать уже не успеет. Остается завершить очередной финал, и она улетит в новый климат, в новую страну, построит новую жизнь. Сделает новые документы, новую прическу, новый стиль одежды, новый макияж. В общем, все новое.

Она еще раз обыскала труп, уделив особенное внимание внутренним карманам, но ничего не нашла. Мать, мать, мать! Только зря время потеряла, потащившись в Трехрублевский лес – да еще и наследила вокруг. Ладно, рисковать ей уже нечем. Осталось разобраться с рыжей сучкой и ее бывшим мужем – и можно со спокойной душой уезжать. Похоже, на приманку в виде Волина эта блядская парочка так и не клюнула, а она-то радовалась, как все классно обстряпала. Алиса Трахтенберг звонила на волинский мобильник из Словакии, а что она может там делать? Да осматривать Чахтицкий замок, вот что. Не нужно больше тратить драгоценные минуты на бесполезный труп, скорчившийся у основания толстого соснового ствола. Пора ехать домой – побыстрее «пробить» по Интернету ближайший рейс из Братиславы. Рыжая наговорила на автоответчик Волина – дескать, прилетит «первым рейсом».