Свет – Тьма - Елена С. Равинг

другом конце палаты. А через десять или пятнадцать минут снова появилась в моём поле зрения, неся в руках пустые бутылки из-под лекарств.

— Ты у нас ещё бомж.

— А?..

— Не зарегистрирована нормально. Имя, фамилию помнишь? Номер телефона, адрес? Чтобы родственники принесли документы.

Это вместо: «Чтобы родственникам сообщить, что ты жива…»

— Да… Семёнова… Елизавета, — пробубнила я, с удивлением обнаружив, что говорить становится всё легче, и поспешила с просьбой, пока медсестра не ушла: — Только отцу не сообщайте…

— Что? — она на секунду замерла возле двери.

— Отцу не сообщайте… Пока, — тихо прохрипела я. — Скажите, что ко мне нельзя…

— К тебе и так нельзя ни сегодня, ни завтра. Это реанимация, а не комната для свиданий! — чуть раздражённо парировала девушка. — Кстати, тебя ещё полиция домогается. Уже дважды звонили.

— Не хочу расспросов… Скажите, что я очнулась ночью…

— Не надо учить! — вдруг взвизгнула она. — С полицией я связываться не буду! А ты слишком разговорчивая для больной в критическом состоянии! Уже выздоровела что ли?

— Нет, — прошептала я. — Но у меня ещё просьба… Я дам номер, позвоните Ване… Мне нужно его увидеть…

— Слушай, совсем не наглей! Я два раза повторять не собираюсь — сюда посетителям нельзя! Тем более посторонним! — медсестра решительно вздёрнула подбородок.

— Он родственник… Брат…

— Вот когда тебя переведут из реанимации, тогда можешь звать хоть брата, хоть свата! А пока…

— А когда меня переведут?

— Откуда я знаю?! — закатила она глаза. — Может, завтра, а может, через неделю. Врач придёт, у него всё и спросишь.

— Пожалуйста, позвоните… — взмолилась я, понимая, что вот-вот расплачусь. — Мы только поговорим… Я очень прошу…

— Ну… — она явно замешкалась и, наконец, сдалась. — Я не знаю… Я спрошу разрешения…

— Спасибо! — выдохнула я и почувствовала, как расслабилось тело, до этого крепко скованное напряжением.

Девушка быстро развернулась и свободной рукой схватилась за дверную ручку. Но я не собиралась так просто её отпускать и окликнула, когда та уже переступала порог:

— Подождите!

— Что ещё? — она остановилась, снова состроив недовольное личико.

— Что у меня сломано?.. Я… Не стану инвалидом?

Медсестра глубоко и нервно вздохнула, прежде чем ответить.

— У тебя сотрясение мозга, трещина позвоночника, ушиб внутренних органов, сломанные рёбра, вывихнутое запястье и перелом ноги в двух местах. Ходить, как и сидеть, тебе нельзя минимум месяц, а в остальном — как пойдёт. Возможно, будешь хромать всю жизнь…

Я едва открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но она тут же выпалила следующую фразу:

— У меня больше нет времени с тобой болтать!

И пулей вылетела из палаты.

— Блеск… — проворчала я ей в след и грустно вздохнула.

Однако долго смаковать безрадостные мысли не пришлось. Примерно через полчаса в палату вошёл врач, внешне чем-то напоминавший Лазаревского, и принялся расспрашивать о моём самочувствии: болела ли голова, тошнило/не тошнило, были ли проблемы со зрением и слухом. Попросил пошевелить руками и ногами — какими могу — и пальцами на всех конечностях. После принялся тыкать в них иголками, проверяя чувствительность, поскольку половина двигаться отказалась. Потом я как дурочка следила за движениями его карандаша и вынесла свечение фонариком прямо в мозг. Далее врач проверил показания приборов и что-то записал на планшете.

— Сейчас я отключу подачу кислорода. Если будет трудно дышать, сразу дай знать.

— Угу…

Он чем-то щёлкнул над моей головой, и равномерный гул, который я приняла за звук проезжавших под окнами машин, исчез. Затем сдвинул маску. Я попробовала вздохнуть. Сначала появилось ощущение, что лёгкие уменьшились вдвое, но после нескольких дыхательных движений они расправились, и я стала дышать без помех. Ну, кроме пресловутой боли в боку.

— Нормально?

— Да, нормально…

На этом издевательства над моим телом закончились.

И начались издевательства моральные.

— Теперь можем поговорить. Итак… Тебя зовут Елизавета Семёнова?

— Да, Лиза.

— Лиза… Дату рождения помнишь?

— Двадцать девятое февраля девяносто второго. Записана на двадцать восьмое.

— Родители есть?

— Семёнов Павел Наумович и Семёнова Варвара Михайловна.

— Отлично… Как с ними связаться?

— С мамой связаться нельзя…

Я замялась, размышляя над тем, стоило ли рассказывать о маминых проблемах. Но почувствовав, что пауза слишком затянулась, решила не подливать масла в огонь и продиктовала номер отца.

— Угу, — протянул врач, записывая цифры. — Ещё близкие родственники есть?

— Зачем вам?

— Зачем… Затем, что этот телефон может не ответить… — как-то пространно объяснил он.

— Двоюродный брат! Ваня! — с надеждой произнесла я.

— Просто Ваня?

— Израдов Иван Борисович, — тут же спохватилась я и отчеканила одиннадцать цифр его номера.

— Что ж, — снова пробубнил врач. — С долговременной памятью проблем нет… Это хорошо. А с кратковременной? Помнишь события последнего вечера? Что произошло и почему ты оказалась здесь?

— Я думала, что на эти вопросы буду отвечать следователю, — недоумённо заморгала я, глядя на его невозмутимо бесстрастное лицо.

— Ему тоже, — протянул мужчина, словно смакуя каждое слово. — Но мне всё равно, кто виноват. Мне нужно знать, что ты помнишь, а что нет.

— Ну, — я вновь замялась, пытаясь придумать объяснение своей поздней прогулке, однако потом решила не акцентировать на этом внимания. — Я помню свет фар… И звук тормозов… Кажется, меня сбила машина.

Единственное, что я смогла ему рассказать.

— И всё?

— Всё.

— Наезд на пешехода — это уголовное дело, — зачем-то сообщил он мне. — Следователь звонил уже дважды. Очень хочет с тобой пообщаться.

— Откуда вы знаете, что это был наезд? — я снова испытала удивление, предполагая, что моя история окажется несколько иной.

Что я сама бросилась под колёса.

Я же была чокнутой…

— У них есть свидетель. Он видел, как тебя на большой скорости сбил чёрный джип, когда ты переходила дорогу на светофоре, — как ни в чём не бывало произнёс доктор, отметив что-то в планшете и этим действием также напомнив мне Лазаревского.

— Правда?

— Правда…

— И свет был зелёный? — сощурилась я, начиная кое-что понимать.

— Зелёный, — улыбнулся он и неожиданно подмигнул.

— Почему вы это рассказываете?

— Потому что ты должна это знать, — ответил мужчина, оторвался от планшета и обхватил его обеими руками, крепко прижав к груди, как самое дорогое сокровище. — Сейчас тебя отвезут на томографию, возьмут анализы и ещё много всего интересного. Не засыпай, медсестра скоро придёт. Кислород я пока верну, но потом ты сможешь обходиться и без него.

— Спасибо, — прохрипела я.

— Это наша работа, — отшутился доктор, снова надел на меня маску, щёлкнул гудящим прибором и направился к выходу.

— Нет, — возразила я вдогонку. — Спасибо за помощь… Кем бы вы ни были.

Он остановился и посмотрел на меня очень серьёзным, даже суровым взглядом.

— Я ничего тебе не говорил.

— Конечно… — кивнула я.

— Вот и отлично, — улыбнулся врач и