Таинственная история заводного человека - Марк Ходдер

— Ибо буйны будут грядущие перемены… — тихо процитировал Бёртон. — Многих мягкотелых из твоего рода вихрь сбросит с поверхности Земли…

— Что вы сказали, капитан?

— Ерунда. Однажды я слышал эти слова.

Скоро разразится шторм, ты будешь свидетелем Конца Великого Цикла и ужасающих мук при рождении Нового; прошлое и будущее вступили в ожесточенную схватку.

Он вспомнил свой сон. И графиню Сабину. Вспомнил, что Джон Хеннинг Спик уехал в Пруссию вместе с несколькими евгениками. Затем он взглянул на кактус и спросил:

— Это оружие?

— Да, — ответил Хэйр. — И вы должны быть крайне осторожны с ним. Носите его всегда с собой и не разрешайте врагам даже коснуться его.

— Позвольте продемонстрировать, — сказал Бёрк, беря со стола кактус и держа его как револьвер. — Руке очень удобно: рукоятка слегка пружинит, но остается твердой и увесистой. Видите выступ? Дерните его — и кактус сразу перейдет в защитное положение: соки внутри загустеют, и за доли секунды образуются острые ядовитые шипы. Теперь я делаю так…

Бёрк направил кактус на противоположную стену и нажал на выступ-«курок». Бах! — И в стене застряло несколько шипов.

— Бог мой! — воскликнул Бёртон. Шипы продырявили обои в опасной близости от миниатюры, украшенной дорогой рамкой и изображавшей его родителей. Бёртон подошел к стене и сосчитал шипы: их было ровно семь — в отверстиях влажно блестели иголки три дюйма длиной.[121]

— Не прикасайтесь! — вскрикнул Хэйр, когда Бёртон протянул руку, собираясь вытащить шип. — Они покрыты сильнейшим ядом: достаточно одной капле попасть на кожу, как вы мгновенно потеряете сознание и придете в себя не раньше чем через три часа.

— Неслабо!

— Яд станет безвредным примерно через пять минут.

— Он уже перезаряжается, — сказал Бёрк, махнув «револьвером». — Пока кактус в защитном положении, он непрерывно производит шипы. Вы можете стрелять из него много часов — «пуль» всегда хватит. Однако… — Бёрк отжал выступ активации, — …вот так. Сейчас он спит, и вы не простре́лите себе ногу. Я — тоже. Я вообще очень осторожен по природе. Верно, мистер Хэйр?

— Конечно, мистер Бёрк. Вы очень осторожный человек.

— Кактус ваш, капитан, возьмите, — сказал Бёрк. — И не забывайте каждую неделю опускать в воду вот этот конец, с корнями, на пару часов. — Бёртон подошел к своим гостям и принял оружие. На ощупь оно казалось странно живым — впрочем, именно таким оно и было на самом деле.

— Простите меня, капитан, если я позволю себе коснуться одного весьма деликатного вопроса, — продолжил Бёрк. — Выполняя некоторые задания, вам пришлось совершить несколько убийств. Мы знаем, как все они произошли, и полностью поддерживаем вас.

Хэйр утвердительно кивнул и добавил:

— Даже в случае с сэром Чарльзом Бэббиджем. Хотя некоторые назвали бы это убийство неспровоцированным.

Бёртон сглотнул и тихо сказал:

— Должен признаться, я всё время спрашиваю себя: оправданы ли были мои действия? Не совершил ли я преступления?

— Нет, — хором ответили Бёрк и Хэйр.

— В тот день у меня был приступ малярии, и я ни о чем не мог судить здраво.

— Вы рассудили совершенно правильно, — подтвердил Бёрк. — К тому времени мы уже наблюдали и за Бэббиджем, и за его работой. По нашей классификации, он был «потенциальной угрозой».

— Игломет облегчит вам моральное бремя, капитан Бёртон, — добавил Хэйр, — ведь вы только оглушаете врага и сразу зовете нас. А мы забираем его в безопасное место, где сможем допросить и, если удастся, восстановить.

— Звучит довольно зловеще.

Оба гостя промолчали. Часы начали бить одиннадцать.

— Заячьи гондоны! — прошипела Покс.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал Бёртон, укладывая кактус в карман. — Будем надеяться, что этот удивительный «револьвер» послужит на благо империи. А теперь к делу. Вы подготовили бумаги?

— Разумеется, — ответил Бёрк.

— И они выдержат проверку?

— Самую тщательную, — подтвердил Хэйр.

— В таком случае, любезно попрошу вас обоих проследовать за мной в гардеробную: я подберу вам грим и одежду, которая больше подходит инспекторам.

Хэйр сглотнул и с тоской посмотрел на Бёрка. Бёрк прочистил горло, посмотрел по сторонам, потом перевел взгляд на Хэйра и, наконец, опять на Бёртона:

— Я полагал… — пробормотал он, — мы могли бы пойти в своей одежде…

Бёртон расхохотался:

— Поверьте мне, коллеги: если вы войдете в Бедлам в таком виде — обратно уже не выйдете!

В 1247 году братья и сестры Ордена Вифлеемской звезды воздвигли монастырь напротив Тауэра. В 1337 году он стал Бетлемской королевской больницей. Через двадцать лет в ней начали лечить сумасшествие; правда, «лечение» означало, что пациента попросту запирали и мучили. В 1660-е годы больница получила прозвище Бедлам, и очень скоро это слово вошло в язык, означая беспорядок, разор и умопомешательство. В 1770 году Бедлам открыл двери для зевак, которым разрешалось смотреть на сумасшедших и зубоскалить над их гримасами. В середине 1800-х годов были приняты некоторые меры для улучшения больничных условий, и Бедлам переехал в огромное новое здание. Впрочем, понадобилось совсем немного времени, чтобы и оно стало темной, убогой, зловонной дырой, из которой почти ни для кого уже не было выхода.

Ричард Бёртон, Грегори Хэйр и Дамьен Бёрк уже миновали северное, восточное и южное крылья здания больницы. Теперь они исследовали ее западное крыло, открывая одну дверь за другой. Сопровождал их главный врач по имени Генри Монро — человек среднего роста и обычного сложения с бледным лицом, широко расставленными карими глазами, коротко стриженными седыми волосами и небольшой бородкой. Время от времени его рот искажал нервный тик, а сам он громко вскрикивал, при этом голова у него отлетала вправо. За ними следовали двое санитаров огромного роста; их кожаные фартуки были испачканы какими-то бурыми пятнами, которые выглядели весьма подозрительно.

Инспекция длилась уже четыре часа. Четыре часа ужасных криков, стонов, воплей, болтовни, шипения, хохота, проклятий, угроз и мольбы — какофония безумия. Бёртон чувствовал, что его собственный рассудок вот-вот повредится от омерзительного зловония и кошмарного зрелища бесчисленных маньяков. Посмотрев на своих спутников, обычно флегматичных, он заметил, что Бёрк и Хэйр тоже не в своей тарелке.

— Держитесь, — прошептал он на ухо Хэйру, — тот, кого мы ищем, заперт в этом крыле. И очень скоро нам не придется больше слушать этот ад.