Горе от богатства - Маргарет Пембертон

– Никогда! – Грудь Мауры вздымалась, глаза горели от гнева и возмущения. – Я ирландка и католичка и ничуть не стыжусь своей семьи и своего происхождения!

Александр обошел кровать и подошел к Мауре.

– Напрасно! Если ты будешь настаивать, свет тебя никогда не примет. Для всех ты останешься нищей иммигранткой, и твой ребенок тоже, пойми это!

Маура ударила Александра по лицу. Она вложила в эту пощечину всю свою силу.

Наступила тишина. Маура в ужасе смотрела, как на щеке у Александра проявляются отпечатки ее пальцев.

– Проклятие! – прохрипел Александр, его руки обхватили Мауру, а губы впились в ее губы с настойчивой требовательностью.

Маура не смогла бы сопротивляться его силе, даже если бы захотела, но она не хотела. Она хорошо понимала, почему Александр сказал эти обидные слова. Маура видела, как страдает он от того, что случилось сегодня на похоронах, от того, что свет отвергает его. С ее стороны было просто глупо надеяться, что Александр примет Кирона с распростертыми объятиями. Она хорошо понимала, что Александр не хочет с ней ссориться. Он хочет только любить ее, ласкать, целовать, обнимать. Именно этого жаждала и она сама.

Александр не стал просить прощения на следующее утро, да Маура и не ждала этого. Он уже попросил у нее прощения по-своему, как умел – он показал, как Маура нужна ему. Что касается Кирона, Александр между прочим бросил ей:

– Если у твоего знакомого будут сложности с работой, скажи мне. Я подыщу что-нибудь.

– Хорошо, – коротко ответила Маура.

Она полусидела-полулежала на постели среди многочисленных кружевных подушек, перед ней стоял поднос с завтраком. Александр, уже полностью одетый, со стаканом свежего апельсинового сока в руке, собирался на встречу с Лиэлом Кингстоном.

Маура с благодарностью улыбнулась ему. Она отлично понимала, чего стоило Александру предложить помощь Кирону. Для Александра это была огромная уступка ей, и Маура не собиралась начинать новую ссору. Она знала, что они могут поссориться, если она скажет Александру о своем намерении встретиться с Кироном. Лучше сделать это без его ведома. Можно договориться о встрече в одном из многочисленных ресторанов, которыми изобилует город, или на Юнион-плейс, или на углу Восточной 50-й улицы, где строится новый католический собор.

Александр допил сок, поставил стакан на поднос, наклонился и поцеловал Мауру.

– До свидания, – сказал он. Его рука скользнула по шелковой рубашке Мауры и замерла на еще совсем плоском животе.

Маура положила свою руку на руку Александра. Их ребенок. Интересно, какого цвета будут у него волосы – такие же иссиня-черные, как у Александра, или рыжеватые, как у всех ирландцев? Маура улыбнулась, она на мгновение представила, что будет, если их ребенок унаследует не только необузданный нрав Александра, но и ее ирландский характер.

Когда Александр наконец ушел, Маура перечитала письмо Кирона и написала ему ответ. Кирон остановился в доходном доме на улице, названия которой Маура никогда не слышала. Она сразу отбросила мысль встретиться с Кироном у него – вполне возможно, что посетителей женского пола там не жалуют.

В своем ответе она писала:

«Если сможешь встретиться со мной сегодня, буду ждать тебя на углу Пятой авеню и Восточной 50-й улицы в два часа. Если ты не сможешь прийти в это время, буду ждать тебя там в тот же час каждый день, пока мы не встретимся. Не дождусь встречи с тобой!

Очень люблю тебя, Маура».

Она отослала письмо на адрес Кирона с посыльным. Час спустя он вернулся с ответом. Кирон коротко написал:

«Конечно. А пока я буду ждать тебя, положу свой камень в стену собора Святого Патрика».

Маура звонко рассмеялась. Не успел Кирон приехать, а уже знает о том, что в городе строится католический собор, и сразу понял, почему Маура выбрала именно это место для встречи двух выходцев из Ирландии.

Маура попросила кучера высадить ее на Восточной 48-й улице. Она прекрасно знала, что Кирон лопнет от смеха при виде безвкусного, вычурного экипажа Каролисов с сомнительного происхождения гербами и с ливрейными лакеями на запятках.

– Не ждите меня, – коротко сказала Маура изумленному кучеру. – Я вернусь сама.

Она отвернулась от кареты и пошла по тротуару. Внезапно ее охватило неведомое до сих пор чувство свободы. Впервые с тех пор, как она ступила на землю Америки, ее никто не сопровождал. Маура подняла лицо к солнцу, наслаждаясь теплом его лучей. Она вдыхала запахи улицы, по спине струйкой стекал пот, пыль щекотала ноздри, экипажи беспорядочно проезжали взад и вперед. Эта улица с ее суматохой и была настоящим Ныо-Иорком.

Люди, проходившие мимо, казалось, собрались сюда из всех стран, какие только есть на земле. Маура видела черные лица, лица азиатов, выходцев с Востока. Только что мимо прошла женщина явно нордического типа со светлыми волосами, а вот следом за ней идет рыжеволосая веснушчатая шотландка.

Маура нигде не видела следов недавних волнений, о которых рассказывал паренек-посыльный, доставивший в Тарну письмо о Александра. Она совсем не боялась, что идет одна, без сопровождения. Казалось, весь город принадлежит ей. Любопытство переполняло ее. Ей хотелось знать, насколько велик парк, который она заметила, когда они с Александром ехали из порта к его отцу. Тогда парк показался ей очень большим. Мауре хотелось, чтобы в парке было озеро. Это немного напоминало бы ей озеро Суир.

Маура пересекла улицу и посмотрела вверх на растущие стены нового собора. Архитектурный стиль здания уже проглядывал сквозь незаконченные формы. Новая готика. Маура улыбнулась, вспомнив, что покойный лорд Клэнмар был решительно настроен против возрождения готического стиля в архитектуре, но даже он признал бы целесообразность подобных форм в соборе. На строительной площадке трудились десятки рабочих, и среди разноязычного шума голосов Маура с радостью узнала родной ирландский.

Ее улыбка стала шире. Правильно, так и должно быть. Город станет своим для ее соотечественников так же, как когда-то стал своим для голландцев и для всех последующих иммигрантов со всех концов света.

– О чем задумалась, любимая? Или мне и знать ни к чему? – внезапно раздался за спиной такой родной и веселый голос.

– Кирон! Кирон! – Маура обернулась, глаза ее сияли. Кирон улыбался, глядя на нее. Его кепка на копне густых упругих волос была сдвинута чуть набекрень, ворот выцветшей голубой рубахи распахнут, куртка висела через плечо на большом пальце – словно они никогда не расставались. Кирон выглядел точно так же, как при их прощании в Баллачармише.

– Кирон, если бы ты знал, как я соскучилась по тебе! – Маура не сдержала слез, она смеялась и плакала одновременно. Она обняла его и крепко прижалась, как будто не хотела никогда отпускать.

И хотя Кирон все еще улыбался, голос его стал странно глухим, когда он, крепко обнимая Мауру, сказал:

– Конечно, сестренка, я тоже скучал без тебя.