Горе от богатства - Маргарет Пембертон

Александр не понял, но выяснять не стал. Присутствующие выстроились в длинную очередь, чтобы пожать Александру руку и выразить свое соболезнование. И все как один выражали сожаление, что не смогут присутствовать на поминках.

На третьем рукопожатии до Александра вдруг дошло, что происходит. Нью-йоркское общество не желает иметь с ним ничего общего. Да, они пришли почтить память отца, но не принимают его брак, который, конечно же, стал вызовом не только отцу, но и всему обществу. До этого Александр был слишком занят своими мыслями, но сейчас он, наконец, увидел, что Мауру просто не замечают. Его охватила ярость. Как они смеют?! Она – его жена! Александр не мог поверить, что на его жену никто не обращает внимания, будто ее вообще нет рядом с ним.

Подошла очередь Генри Шермехона. Александр резко спросил:

– Вы тоже приносите извинения, Генри?

Генри не обратил внимания на резкий тон Александра. Он взял обтянутую перчаткой руку Мауры и что-то негромко сказал. Александр не расслышал слов. Затем Генри обратился к Александру, отвечая на его вопрос:

– Нет, мой мальчик. Одно из преимуществ моего холостяцкого положения в том и состоит, что мне не приходится мириться с женскими капризами.

Позже, когда они возвращались домой, Александр натянуто сказал Мауре:

– Это все из-за женщин, поверь мне, дорогая. Если бы не жены, все мужья обращались бы с тобой, как положено обращаться с моей женой. Но больше ты не подвергнешься такому унижению, обещаю тебе!

– Это не имеет значения, любимый. – Она взяла его под руку. Лицо Мауры было намного бледнее обычного.

– Это имеет очень большое значение! – Губы Александра сжались, заиграли желваки. – Подумать только, какие-то Ван Реиселеры выказали мне свое презрение!

Маура крепко сжала его руку.

– Но разве ты не ожидал этого? – спросила она, не понимая, почему Александр принимает случившееся так близко к сердцу, – Чарли ведь предупреждал тебя, что от твоего отца все отвернулись.

– Я сам хотел, чтобы все отвернулись от отца, – взорвался Александр. – Но отец умер! Неужели ты не понимаешь, что теперь они отвернулись и от меня, а я на это не рассчитывал.

Маура молчала, она не знала, что сказать. Александр противоречит сам себе и отказывается признаться в этом. И вряд ли обрадуется, если Маура укажет ему на это противоречие. Им вместе придется искать выход из создавшегося положения. Кто знает, может быть, пройдет немного времени, и общество примет ее? Возможно, рождение ребенка изменит все. Маура надеялась на это. Ее переполняла любовь к нему. Какие разные качества соединились в нем! Внешняя беспечность соседствовала с высокомерием, но внутренне он был на удивление раним. Ни за что Маура ие подумала бы, что отношение общества имеет для Александра какое-то значение, но он вновь удивил ее. Признание света много для него значило. Как оказалось, ему было далеко не все равно.

Когда они приехали домой и вошли в огромную переднюю, к Мауре подошел лакей с серебряным подносом в руках.

– Вам письмо, мадам, – почтительно произнес он. – Оно пришло через Тарну.

Маура узнала почерк Кирона. На конверте стоял нью-йоркский штемпель.

Сердце Мауры радостно забилось. Наконец-то она увидит Кирона, единственного родного ей человека, не считая Изабелл. С Кироном они вдоволь посмеются, вспомнят прошлое, Кирон соединит в одно целое две ее разные жизни – в Ирландии и в Америке. Сияя от радости, она повернулась к Александру, но тот был занят разговором с Гейнсом:

– Мистер Кингстон ожидает меня в Китайской гостиной?

– Да, сэр, – с почтением ответил Гейне.

– Тогда сообщите ему, что я сейчас приду. Как только прибудут мистер Чарли Шермехон и мистер Генри Шермехон, сразу же проводите их к нам. – Александр повернулся к Мауре и объяснил: – Поскольку Чарли и Генри мои дальние родственники, я полагаю, они должны присутствовать при вскрытии и оглашении завещания. Это будет справедливо.

Маура, которая так обрадовалась письму Кирона, что совсем забыла о завещании, кивнула. Она опустила письмо в карман платья. Сейчас неподходящее время для разговора о Кироне. Она поговорит о нем позже. Вспомнив о накрытых столах в столовой, Маура нерешительно спросила Александра:

– Мне остаться здесь встречать гостей?

– Сомневаюсь, что кто-либо приедет, а если и приедут, Гейнс позаботится о них, пока мы не освободимся, – хмуро ответил Александр.

Маура так и не поняла, что ей делать. Желает ли Александр, чтобы она пошла с ним в Китайскую гостиную? Ей не очень хотелось вспоминать ужас, который они с Изабел пережили при чтении завещания лорда Клэнмара, а удержаться от этих воспоминаний будет трудно. Кроме того, ее мало интересовали последние распоряжения и желания Виктора Каролиса, все-таки она его совсем не знала.

С улицы донесся звук подъезжающего экипажа, который остановился у крыльца.

– Это должны быть Генри и Чарли, – сказала Маура, вопросительно глядя на Александра. – Мне присоединиться к вам позже, в столовой?

– Нет. Ты – моя жена. Твое место рядом со мной. – Александр взял Мауру за руку и, не дожидаясь, пока Чарли и Генри войдут в дом, уверенно повел ее в Китайскую гостиную.

Не успели они усесться, как следом вошли Генри и Чарли. Чарли и в голову не пришло, что Александр пожелает, чтобы он присутствовал на вскрытии и чтении завещания – процедуре в высшей степени официальной и часто весьма затруднительной для присутствующих. Поэтому он чувствовал себя очень неуютно. Что, если Виктор все же лишил Александра наследства и тот остался без гроша в кармане? Что, если Виктор Каролис оставил все свое состояние любовнице или собачьему приюту? Что, если его завещание полно брани в адрес сына?

Генри подобные размышления не мучили. Виктор, конечно, был безжалостен и мстителен, но он вовсе не был дураком. Александр – его единственный прямой наследник, больше завещать состояние некому. Независимо от последних событий Генри не сомневался, что сказочное состояние Каролисов целиком перейдет к сыну Виктора. Генри задумался над тем, кому он оставит свое состояние, не такое огромное, как у Каролисов, но все-таки тоже немалое. Он устроился поудобнее на мягком диване и стал ждать, когда Лиэл Кингстон приступит к делу.

Кингстон начал без излишних театральных эффектов:

– Завещание покойного мистера Виктора Каролиса, несмотря на большой объем наследуемого имущества, по сути, очень простое, – сказал он, словно извиняясь.

Чарли сунул большие пальцы в кармашки жилета и уставился в потолок, он с большим трудом переносил подобные мероприятия. Генри тоже скучал, но, услышав слово «простое», чуть-чуть оживился. Слово «простое» у него плохо вязалось с Виктором Каролисом. Александр, отлично зная, что прозвучит дальше, нетерпеливо постукивал ногой по пушистому китайскому ковру с рисунком из вьющихся роз.