Чужое счастье - Эйлин Гудж

В этот раз Анна не сдержалась и все рассказала Марку о том дне — как Гленн ее лапал, и что, если бы Брэнт не остановил его, взял бы ее силой. Марк не сказал ни слова. Когда Анна закончила, он неожиданно обнял ее за плечи.

— Ты ведь знаешь, что в этом не было твоей вины, правда? — настойчиво спросил он, оборачиваясь, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Умом я это понимаю.

— По-моему, тебе нужно возложить вину на того, кому она на самом деле принадлежит.

— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сказала Анна.

— Возможно, ты боишься, что тебе придется принять какие-то меры.

Она позволила себе слегка улыбнуться.

— Это в тебе говорит психиатр.

— Просто пообещай мне, что в следующий раз, когда кто-нибудь тебя сильно разозлит, ты задашь ему жару.

— Даже если это будешь ты?

— Особенно если это буду я.

Анна даже не осознавала, что дрожит, пока Марк не заключил ее в свои объятия и она не почувствовала, что успокаивается.

— Я все равно не представляю Гленна в роли убийцы, — возразила Анна. И это несмотря на то, что ей хотелось бы, чтобы это был он.

— А ты могла раньше представить его в роли насильника?

— Он не… — Анна остановилась. — Нет.

Марк откинулся назад.

— Хорошо, тогда посмотрим, что Гленн может сказать в свое оправдание. — Выражение его лица было хмурым, когда он нажал на сцепление и выехал на дорогу.

— При условии, что он вообще будет с нами говорить.

— В любом случае мы застанем его врасплох.

Интересно, какая от этого будет польза, подумала Анна. Если даже представить себе, что Гленн действительно убил Монику, каким же образом они это докажут? Даже если…

Она указала Марку дорогу к офису Гленна, добавив:

— Если мы поспешим, то застанем его прежде, чем он уйдет на ланч.

В тот время как Анна и Марк двигались на юг по шоссе Санта-Моника, Финч рассматривала конверт, лежавший на ее комоде. Сразу после завтрака она ушла тренировать Чейен и заскочила домой, чтобы принять душ и переодеться перед тем, как встретиться с Энди. Они были хозяйками чаепитий в «Ти-энд-Симпаси», проводившихся в честь дня рождения тринадцатилетних девочек, первое из которых увенчалось огромным успехом, так что теперь у них было много заказов на несколько месяцев вперед. Но мысли о довольном визге тринадцатилетних девочек исчезли в тот момент, когда Финч взяла в руки письмо, несомненно оставленное Мод, которая обычно забирала почту. Конверт нежно-голубого цвета слегка пах лавандой и был довольно сильно помят. Когда Финч увидела обратный адрес, ее сердце учащенно забилось.

Мисс Лорейн Уэллс

1345 Беллвю-Мэнор

Пасадена, Калифорния 91105

Она упала на кровать, разрывая в клочья край конверта. Когда Финч писала Лорейн, то не ожидала, что та так быстро ей ответит. На самом деле она не надеялась, что та вообще ответит. И вот теперь Финч дрожащими пальцами достала лист канцелярской бумаги.

Дорогая мисс Кайли!

Спасибо вам за ваше письмо. Я бы хотела встретиться с Вами, если это возможно, но, к сожалению, я сейчас не очень часто выхожу из дому. Мне восемьдесят семь лет, и мне были реплантированы обе ноги. Если бы Вы приехали ко мне, я была бы Вам очень благодарна. Я уверена, что нам будет о чем поговорить.

Вы можете позвонить мне по этому телефону: (626) 555-8976. Надеюсь на скорую встречу.

Искренне Ваша,

Лорейн Уэллс.

Финч перечитала письмо и нахмурилась. Что именно оно значило?

Вероятно, Лорейн Уэллс одинокая старая леди, которой не с кем поговорить. Все, что Финч услышит, это куча всяких историй и сплетен, к которым она не имеет никакого отношения. Она спрятала письмо обратно в конверт и зашвырнула его в комод. «Пусть полежит, пока я скажу Люсьену», — подумала она.

Эта мысль удивила Финч. Почему ему, а не Энди? Один поцелуй еще не означал, что они с Люсьеном пара. Как и тот факт, что завтра Финч собиралась на барбекю к нему домой. Неважно, что Люсьен шутил, будто его отец бывал так пьян, что Люсьен мог привести домой на ночь девчонку, а старик этого даже не заметил бы.

«Люсьен не такой, как другие парни», — сказала себе Финч. Большинство из них все время пытались залезть к ней под юбку. Конечно, если он не был хитрее других, как последний ее парень, притворявшийся, что любит ее, и который, как оказалось, использовал ее, чтобы вернуть свою бывшую девушку.

Отогнав неприятные воспоминания, Финч осмотрелась, пытаясь собраться с мыслями. Ее комната, выходившая окнами на конюшню, не сильно изменилась с тех пор, как в ней жил Гектор, за исключением того, что на кровати появилось клетчатое покрывало — подарок от швейного кружка Мод, после того как удочерение Финч стало свершившимся фактом, и календарей, которые она повесила: на одном было изображено стадо мустангов, несущихся по равнине, а на другом — кобыла и ее жеребенок. В рамку зеркала над комодом был вставлен моментальный снимок Энди, кривлявшейся перед камерой, сделанный на последнем открытии галереи Иана, и еще один, запечатлевший Лауру и Гектора в день их свадьбы в окружении всего клана Кайли — ДеЛаРоса.

Финч приняла душ и надела платье. Как правило, она предпочитала джинсы, но все девчонки на вечеринке будут в нарядной одежде. Она не хотела выглядеть невзрачной по сравнению с ними.

— Господи, ты отлично выглядишь, — сказала Мод, когда Финч вошла в кухню, хлопнув дверью. — Ты знакома с моей подругой, доктором Стейнберг? — Мод указала на женщину, сидевшую за столом возле нее. Доктор Стейнберг выглядела моложе Мод, в ее каштановых волосах было очень мало седины.

Ее лицо показалось Финч знакомым…

— А вы не?..

— Мисс Ноябрь, — сказала женщина со смехом, выпячивая почти плоскую грудь, — хотя я предпочла бы, чтобы ты называла меня Дороти.

Финч вспомнила, что Дороти, не являющуюся официальным членом кружка кройки и шитья, пригласили позировать для календаря, поскольку эта идея частично принадлежала ей. Прибыль должна была пойти на исследовательскую программу, которую она возглавляла. Дружба Дороти и Мод началась год назад, когда Мод послала доктору Стейнберг цветы в знак благодарности за то, что та спасла жизнь Джеку, — Дороти была главным неонатологом в Доминиканской больнице. Затем Дороти попросила Мод помочь с ежегодным сбором средств для больницы. С тех пор они стали настоящими подругами.

— Вы случайно не задумали еще один выход на бис? — поддразнила их Финч, бросая взгляд на свежие фотографии, разбросанные на столе. Она взглянула на сделанную в коричневых тонах фотографию обнаженной Мавис Фиджеральд, сидевшей за пианино в искусно накинутой ей на плечо шалью с бахромой.