Приживется ли демократия в России - Евгений Ясин

В новой малочисленной городской семье проявились новые нормы социального поведения – эмансипация женщин, сильное стремление к повышению материального благосостояния, сексуальная революция и более поздние браки, рост числа разводов и неустойчивости семьи. Все это вело к сокращению рождаемости. Накануне войны в России рождалось ежегодно 4 млн. детей. Но с 1949-го по 1965 год число родившихся сократилось с 3 до 2 млн. Потом пошла новая демографическая волна, обусловившая максимум 1987 года – 2, 5 млн., и затем новый спад. Здесь явно сказался трансформационный кризис, в самые трудные его годы число рождений на 1000 жителей опустилось ниже 9. В 1999 году был достигнут абсолютный минимум – 1, 2 млн. рождений (8, 3 человека на 1000 жителей). В 2002 году – 1, 4 млн., кривая пошла вверх Следует сказать, что уровень рождаемости России характерен для многих развитых стран. Так, число детей на одну женщину в 2000 году равнялось: в России – 1, 25, в Чехии – 1, 14, Италии – 1, 23, Латвии – 1, 24, Польше – 1, 34, Германии – 1, 36, Японии – 1, 41. Однако во Франции – 1, 9 (Население России 2002: 35). Снижение рождаемости – в целом общая тенденция, и мы в ней уже перешли точку минимума.

А вот смертность в России высока и не снижается. В 2002 году она составила 16, 3 человека на 1000 против 13, 6 в 1998 году и 11, 2 в 1985 году. Сегодня Россия оказалась в числе стран с самым высоким показателем депопуляции – минус 0, 078% в 2002 году, 935 тыс. человек за год в абсолютном выражении. Причем процесс депопуляции идет у нас еще с 1964 года! Особенно высока смертность мужчин в трудоспособном возрасте, что явно связано с распространением пьянства. Ее рост более существенно повлиял на сокращение продолжительности жизни, чем смертность пожилых (Там же, 102). Высока роль несчастных случаев, включая ДТП, травматизма, случайных отравлений алкоголем. Роль алкоголя особенно четко проявляется при знакомстве с результатами антиалкогольной кампании 1985—1988 годов: в 1988 году продолжительность жизни мужчин по сравнению с 1980-м выросла на три года, но затем стала снижаться (Там же, 119).

Здесь мы вступаем в область охраны здоровья, организации и финансирования здравоохранения. Снова можно сослаться на развал советской системы медицинского обслуживания, что, казалось бы, подтверждается и данными таблицы 12. 8.

Таблица 12. 8. Ожидаемая продолжительность жизни.

Источник: Вишневский 2004: 5.

Но на деле ситуация вновь выглядит не так. Ожидаемая продолжительность жизни росла до 1964 года, а затем стала медленно снижаться. У мужчин за 1966—1981 годы она снизилась с 64, 3 лет до 61, 5. Затем несколько выросла во время антиалкогольной кампании, но потом довольно резко упала: в 1990 году до 63, 8 лет; в 1994 году до 57, 6 года. К 1998 году поднялась до 61, 3 и снова стала снижаться – до 58, 5 в 2002 году. Все это время в развитых странах ожидаемая продолжительность жизни росла и сейчас в среднем для мужчин и женщин составляет 75—80 лет, в Бразилии – 68 лет, в Индии – 63 года, в Китае – 71 год.

В чем дело? А. Вишневский дает следующее объяснение. Борьба за здоровье и жизнь человека в ХХ веке проходила во всем мире в два этапа. На первом этапе эффект получался в основном за счет распространения профилактических мероприятий, финансируемых государством, при низкой активности самого населения. На этом этапе были достигнуты успехи и в СССР: организация здравоохранения по модели Семашко получила признание во всем мире. Но к середине 60-х годов возможности этой стратегии были исчерпаны. Нужна была новая, нацеленная уже не столько на борьбу с инфекционными заболеваниями, от которых в основном умирали люди в начале века, сколько на противостояние сердечно-сосудистым болезням, раку, несчастным случаям и так далее. Требовалось более активное отношение к своему здоровью и здоровью каждого человека и одновременно существенный рост затрат на охрану здоровья. Развитым странам через какое-то время удалось выработать и реализовать такую стратегию. Нам – нет. Наше отставание стало нарастать. «В результате в последней трети ХХ века страна несла огромные людские потери. Подсчитано, что приостановка снижения смертности обошлась России примерно в 14 млн. преждевременных смертей за 1966—2000 годы. Далеко не всякая война способна нанести такое разорение даже очень большой стране» (Вишневский 2004: 4).

От себя добавлю, что выбрать современную стратегию охраны здоровья, как и вообще сменить демографическую и социальную политику, советская власть просто не могла: нужна была иная экономика, надо было по-другому платить за труд и привлекать работающих к участию в страховании своей старости и здоровья. И сейчас еще, спустя десятилетие после начала рыночных реформ, мы не очень продвинулись в этом направлении.

В сущности, речь идет о фундаментальном повороте не только в политике, но в образе жизни, в менталитете народа. Всю свою историю Россия исходила из того, что «жизнь человека – копейка», что «бабы еще нарожают»; можно посылать под пули, гноить в концлагерях, топтать человеческое достоинство, особенно если это нужно (якобы нужно) жуткому молоху – Государству. А теперь приходит время, когда нас будет все меньше и меньше. А значит, цена человеческой жизни – все выше. Народы России, и прежде всего русский народ, заплатили десятками миллионов жизней за социальные эксперименты, за престиж государства. Надо извлечь уроки из этого страшного опыта.

А теперь о прогнозах, которые, кажется, у всех на слуху. В таблице 12. 9 приведены некоторые показатели демографического прогноза Центра демографии и экологии человека на 2025 и 2050 годы.

Таблица 12. 9. Демографический прогноз для России (доверительный интервал – 95%).

Источник: Население России 2001: 182—191.

Таким образом, с вероятностью 95% численность населения России, ныне равная 145, 5 млн. человек, в 2025 году снизится до 124 млн., а к 2050 году – до 98 млн., т. е. примерно до уровня 1950 года. Конечно, не все предопределено, и меры по повышению рождаемости, снижению смертности и увеличению миграции в пределах, обеспечивающих культурную ассимиляцию мигрантов, могут улучшить этот прогноз, но вряд ли больше, чем до 130 млн. в 2025 году и 127 млн. – в середине XXI века. Однако возможно, что эти резервы не будут использованы. Напротив, мы найдем способы убивать самих себя – например, пьянством, наркотиками или искоренением инородцев. Тогда нас станет еще намного меньше.

В любом случае объективность глубоких качественных изменений, неизбежность дальнейших демографических сдвигов и связанных с ними последствий очевидны уже сегодня. Можно что-то делать, чтобы учитывать их в политике и деятельности гражданских организаций. Беда в том, что эти качественные изменения уже произошли, а наше восприятие мира и самих себя осталось в основном прежним: человека не ценим, не жалеем. Мы не думаем о том, как максимально использовать его способности. Между тем чем меньше нас, тем больше цена каждого.