От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Автор. Соответствуют ли эти слухи действительности?

Н.Г. Егорычев. Думаю, что не совсем. Нарастал конфликт между мной и Брежневым. Я относился к тем молодым членам ЦК (мне тогда было 47 лет), которые считали, что надо идти по пути, который наметили XX и XXII съезды партии. От этого курса сначала Хрущев, а потом особенно Брежнев стали отходить. Брежнев очень хотел, чтобы мы, партийный актив, раздували его авторитет. Мне кажется, его идеалом был Сталин.

Автор. Были ли ваши разногласия в какой-то мере вызваны советской политикой на Ближнем Востоке?

Н.Г. Егорычев. Главной причиной наших расхождений был политический курс нашей партии, страны. В 1967 году я сказал, что конфликт на Ближнем Востоке развивается быстро, что надо вопросы обороны страны обсудить на одном из пленумов ЦК, что меня беспокоят некоторые вопросы обороны. В свое время были приняты решения об уничтожении крупных кораблей нашего военно-морского флота. Это нанесло огромный ущерб обороноспособности нашей страны. Мы неправильно относились к авиации, закрывали, переделывали многие авиационные заводы на Оке. Я сказал, что меня беспокоит противовоздушная оборона Москвы; старая система безнадежно устарела – она всего в 40–50 километрах от Москвы, ее радиус действия очень ограничен, создание новых систем ПВО задерживается. Связывая наши оборонные проблемы с Ближним Востоком, я сказал: мне кажется, что у нас очень много слабых мест в военной области. Так что снят я был с поста первого секретаря МГК и отправлен послом в Данию отнюдь не из-за Ближнего Востока.

Конечно, соотношение сил в политбюро менялось, но внешнюю политику определял все больше сам Брежнев, на которого целиком ориентировался министр иностранных дел А.А. Громыко. Очевидно, учитывались мнения и Суслова, Косыгина, Подгорного, Гречко (затем Устинова), Андропова. Когда решение принимал сам Брежнев, это вовсе не означало, что он приобрел реальную власть. Во второй половине 70-х годов это был старый, больной человек, которым ловко манипулировали и его окружение, и его помощники, как, впрочем, и другими престарелыми лидерами.

Решения политбюро готовились на основе как деятельности формальных партийно-государственных структур, так и неформальных связей с учетом реального веса того или иного человека в партийно-государственной иерархии. Процесс принятия решения предполагал определенную степень сотрудничества различных звеньев в бюрократии в выработке консенсуса. Сами решения политбюро, как правило, принимались без голосования на основе консенсуса.

В аппарате ЦК, разделенном на функциональные подразделения, международными делами занимались отдел, ведавший социалистическими странами, и международный отдел (МО), который с 1955 года возглавлялся Б.Н. Пономаревым, секретарем ЦК с 1961 года, ставшим в мае 1972 года кандидатом в члены политбюро ЦК КПСС.

Связи с национально-освободительными движениями, партиями и другими организациями находились в ведении международного отдела ЦК. Он осуществлял эти связи или прямо, или через общественные организации, какими были советский Комитет солидарности стран Азии и Африки, советский Комитет защиты мира. Далее соответствующими решениями ЦК были созданы Комитет за европейскую безопасность, Антисионистский комитет и другие. Финансировались они в значительной части за счет государственного бюджета или за счет Фонда мира.

В ЦК отдел партийных органов отвечал за подбор номенклатуры (высших партийных деятелей), назначение высших дипломатов. Подбор внешнеполитических и других кадров для работы за границей был передан в 1971 году так называемому выездному отделу ЦК. Послы утверждались на политбюро, фигуры поменьше, в том числе и корреспонденты «Правды», – на секретариате ЦК, но, как правило, путем опроса, то есть сбора подписей секретарей на решении.

Роль МИДа в формировании внешней политики поднималась и падала вместе с изменениями в структуре партийно-государственной иерархии.

В.М. Молотов – министр иностранных дел с 1939 по 1956 год с небольшими перерывами, человек работоспособный, умный, но жестокий – подбирал кадры в МИДе по своему образу и подобию. Он знал правила игры и цену, которую надо было платить за нахождение на верху иерархии в качестве правой руки диктатора. Сам он уцелел только потому, что Сталин вовремя умер: слишком долго Молотов находился в верхнем эшелоне политической иерархии, слишком многое знал, слишком много имел связей; видимо, Сталин решил его убрать. Уже была арестована и отправлена в ссылку «за связь с израильским посольством» жена Молотова Полина Жемчужина, уже были арестованы выдвиженцы Молотова в МИДе. Кольцо сжималось вокруг «верного соратника Сталина», приближался его час. Он не был исключением – окружение Сталина сплошь состояло из подобных людей.

Но вернемся к формальным структурам. В борьбе со «старой гвардией» Никита Хрущев отнял у Молотова МИД.

На Ближний Восток был отправлен главный редактор «Правды» Д.Т. Шепилов, который после XX съезда КПСС стал министром иностранных дел. Он взял сторону «старой гвардии» в 1957 году, когда Хрущев с помощью маршала Жукова переиграл их всех. «Антипартийная» группировка Молотова – Кагановича– Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова была выброшена из партийно-государственной иерархии. Но в соответствии с новыми, хрущевскими традициями она не была физически уничтожена, а унижена и превращена в политическое ничто.

Профессиональный дипломат А.А. Громыко, ставший министром иностранных дел в 1957 году, в начале своей карьеры на этом посту не имел политического веса предшественников. В тот момент аппарат ЦК и его отделы усилили воздействие на принятие решений в области внешней политики. Тогда казалось, что развитие событий на Ближнем и Среднем Востоке идет влево. Появились ярлыки: «революционная демократия», «социалистическая ориентация». Политика в регионе была идеологизирована, и влияние международного отдела ЦК КПСС, во главе которого стоял осторожный бюрократ Борис Пономарев, явно перевешивало.

Фамилия Пономарева как секретаря ЦК в списке партийно-государственной иерархии стояла впереди фамилии Громыко. Лишь после свержения Хрущева и прихода на первую роль в партии и государстве Брежнева, когда Громыко сделал ставку на нового босса и приобрел его доверие, когда шефом КГБ и кандидатом в члены политбюро с июня 1967 года стал его друг Ю.В. Андропов (то есть уже в середине 60-х годов), он уравновесил влияние Пономарева.

В апреле 1973 года Громыко вместе с Гречко и Андроповым был введен в состав политбюро. Пономарев был отодвинут на второй план. В марте 1983 года Громыко стал первым заместителем председателя Совета министров и «царем внешней политики».

Международный отдел в целом не играл серьезной роли в собственно внешней политике, в отличие, скажем, от отдела по связям с братскими, то есть правящими, партиями социалистических стран, – пишет К. Брутенц. – Да и мидовцы не слишком интересовались этой группой стран, главным образом по причинам житейского характера.

Неизмеримо влиятельнее в вопросах внешней политики были МИД, КГБ, который, располагая мощной службой внешней разведки, претендовал на относительно самостоятельную роль, а во многих вопросах также Министерство обороны. МИД, как всякий бюрократический институт, ревниво оберегал сферу своей компетенции. Он старался не допускать туда «других», и одним из средств, которым пользовался, было ограничение информации из посольств, поступавшей, в частности, в наш отдел…