Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

Процессия пересекает площадь. Двери резиденции распахнуты настежь. У дверей – два стражника. В дверях – невысокий светловолосый мужчина в длинном расписном халате.

Он подбегает к Кассу и кланяется ему.

– Наместник Глан уже проснулся?

Мужчина снова кланяется.

– Пусть примет нас.

Мужчина исчезает.

Процессия проходит через широкие двери. Интерьер тут очень дорогой. Гораздо вычурнее и эффектнее, чем в замке Касса. Потолок зала, в который мы попадаем, держится на нескольких десятках колонн, расписанных изящными узорами. Почти у каждой колонны стоит воин. Воины не обращают на нас внимания: Касс – частый гость.

Мы подходим к широченной винтовой лестнице. Она пологая, с низкими ступеньками, покрыта ковром. Зал тут – высотой в два этажа, и лестница ведёт на крышу.

Мы поднимаемся.

– Не разговаривай с Гланом, даже если он тебя о чём-то спросит. Просто молчи. Говорить буду я.

Киваю.

Мы выходим на крышу. Солнце очень яркое. На крыше – бассейн. Рядом – кушетки для загорания, зонтики. Полуобнажённые девушки. И огромная мягкая кровать, над которой – зонтик из пальмовых листьев. На кровати – худой мужчина с оттопыренными ушами и низким лбом. Глаза навыкате, нижняя челюсть очень большая. Две темнокожие девушки обмахивают его веерами.

Касс идёт к мужчине и кивает ему. Едва-едва, чуть склоняет голову.

Мужчина вскакивает с места и кланяется своему помощнику чуть ли не до земли.

– Доброе утро, Глан, – говорит Касс.

– Доброе утро, мой верный Касс, – говорит мужчина.

Я не могу понять, кто из них главнее. В их словах – искусственность, картинность.

– Мне нужно к Императору, Глан.

Касс проходит мимо наместника и смотрит с крыши на площадь.

– Я не знаю, насколько можно осуществить это сегодня…

– Мне нужно к императору сегодня.

Естественно. Он хочет избавиться от обузы. От меня.

Глан подходит к Кассу и что-то шепчет.

– Не бойся. Беспорядки уже улажены. Источник беспорядков ликвидирован. Как раз об этом можешь и доложить. Вместе со мной и с теми, кто оказал мне помощь в ликвидации очага беспорядков.

Глан склоняет голову.

Неожиданно я понимаю. Глан – глуп. Он – марионетка в руках Касса, и Касс держит его по очень простой причине. В случае чего полетит голова Глана. А Касс выкрутится. Глан, наверное, доволен жизнью. Дворцом, бассейном, девочками.

Глан манит пальцем мужчину со светлыми волосами, заплетёнными в длинную косу. Говорит ему что-то очень тихо.

Мужчина кланяется и убегает. Я вижу с крыши, как он появляется на площади и исчезает в переулке.

Площадь постепенно наполняется людьми. Паланкины, кареты.

– Мои просители собираются, – говорит Глан.

– Я – твой главный проситель, – парирует Касс. – Ты тоже пойдёшь к императору.

Глан отшатывается.

– Зачем я тебе?

– Нужен.

Касс садится на кушетку. Девушка, лежавшая на ней, едва успевает встать и отойти в сторону. Кассу тут же приносят прохладительный напиток в бокале.

– И мне, – говорю я. – И им, – показываю на Виркаса и остальных.

Напитки появляются через несколько секунд.

– Почему ты не послал гонца? – спрашивает Глан.

– Это слишком срочно.

Касс смотрит на меня. У него тяжёлый взгляд.

Его одежда – чёрная. Я вижу, что она потемнела ещё больше в районе груди. Намокла от крови. Кассу больно.

Ничего, вытерпит.

Гонец возвращается через полчаса. Это полчаса проходят в напряжённом молчании. Глан всё время порывается что-то спросить, но сдерживается.

Гонец залетает на крышу и кланяется Глану.

– Наместник! Император примет вас через час. Он и сам хотел вызвать вас в связи с беспорядками в городе.

– Хорошо.

Касс тяжело встаёт. Пошли.

Мы спускаемся вниз. Только теперь свита серьёзно выросла.

Глан едет в двухместном паланкине вместе с Кассом. Мы идём за ними. Нас окружает толпа стражников.

Мне приходит в голову, что если я захочу, я смогу убить их всех прямо сейчас. Залить улицу кровью. Но для этого нет причины.

Время, когда Риггер убивал просто так, позади.

– Чего ты хочешь от императора? – спрашивает меня Виркас.

Я понимаю, что мне нечего ему ответить. Он не знает, почему Касс боится меня. Он не знает, что я – смертный. А я не знаю, что придумать.

– Это неважно. Ты знаешь об императоре что-то, чего не знает никто?

– Я знаю только то, что император непобедим и вечен. Его не раз пытались свергнуть. Не раз пытались убить. Но он был всегда и будет всегда.

– Ты ненавидишь его за что-то?

– Я ненавижу первого помощника Касса. Император лично не сделал мне ничего плохого.

– Первый помощник Касс получит своё. Поверь мне, Виркас.

Он смотрит на меня. Думает.

– Верю, – говорит он.

Дворец императора – в самом центре города. Он огромен. Он виден почти отовсюду. Пять этажей, целый квартал. А в самом центре здания – башня. Солнце слишком яркое, оно слепит глаза, и я не могу рассмотреть верхушку башни.

Мы выходим на придворцовую площадь.

– Розовый сад, – раздаётся голос Касса из паланкина. Я нагоняю.

Это и впрямь розовый сад. Розы – красные и белые. Никакой стены, даже маленькой ограды. Улица идёт вдоль сплошного поля роз, из которого и вырастает дворец. Тут и там я вижу согбенные фигуры садовников, которые ухаживают за своими детьми-цветами.

Дорога к центральному входу во дворец устлана лепестками роз. Но не красных и не белых. Я поднимаю один лепесток.

Чёрные розы.

– Да, они существуют, – говорит Касс. – Они входят в состав эликсира mortirum, ты слыхал об этом?

Я достаточно близко, чтобы нас не слышали другие.

Качаю головой.

Откуда это знает он?

Вполне вероятно, что кто-нибудь тут, наверху, знает даже то, что наш император – смертный. То, что хранится в глубочайшей тайне в Оменескорне, может стать достоянием многих в Фаолане. И все заверения Касса в том, что mortirum – это привилегия империи Оменескорн, – тоже ложь.

Мы движемся через поле роз. Главный въезд во дворец – это арка высотой в три этажа. Стены дворца расписаны. Фрески, отчасти выгоревшие на солнце, изображают батальные сцены, судебные заседания, балы и прочие общественные события. Расписана и внутренняя поверхность арки. Тут у меня есть возможность присмотреться. Роспись – тончайшая, необыкновенно искусная. Тысячи часов работали художники, чтобы создать её.