Иоганн Кабал, детектив - Джонатан Л. Говард

– Спецагент Элизабет Сатунин, – четко произнесла она. Образ суетливой домохозяйки полностью исчез. Она сидела спокойная и уверенная, как шахматист в одном шаге от победы. – К вашим услугам.

– Увы, не к моим, – сказал Кабал. – Иначе я бы уже натравил вас на Марша́ла. Однако ваш «муж»… Вы ведь не агент, сэр? Когда мы впервые встретились, я упомянул голубиное соединение, хотя правильный термин, естественно, «ласточкин хвост». Тогда мой мозг был занят другим, поэтому не могу сказать, сделал я это в шутку или действительно допустил ошибку. Но я точно знаю, что настоящий краснодеревщик – или шпион, выдающий себя за него, – так или иначе отреагировал бы на это. Какова же ваша роль в этом деле?

Герр Роборовски смущенно молчал, сомневаясь, разрешено ли ему говорить. Фройляйн Сатунин ответила за него:

– Его действительно зовут Роборовски, но он не краснодеревщик. Он спроектировал этот корабль. Руководил его постройкой и поможет катаменцам подготовить судно к войне.

– Мне нравится, – поделился Кабал со Штеном. – Задавать вопросы и получать на них правдивые ответы.

– Вы лгали не меньше, чем все мы. – бросил Штен. – Некромант! – Угрюмое настроение не подходило человеку его статуса и комплекции.

– Я врал, чтобы сохранить себе жизнь. Вы же – чтобы отнять жизни у других. Если уж хотите помериться моральными качествами, капитан, задумайтесь о том, что вы оказались беспринципнее даже некроманта. Но так уж вышло, что именно от вас я получил недостающий фрагмент, который помог увидеть всю ужасающую картину целиком.

Капитан Штен переменился в лице. Он нервно глянул на Марша́ла, который раскуривал восьмую сигарету.

– Правда?

– Да, хотя сами того не осознавали. Как и я, если уж быть откровенным. Пока не увидел то представление. Вам едва ли польстит, что кукловоды превосходно пародировали миркарвианских солдат. Или куда вернее будет сказать, что миркарвианские солдаты – настоящий подарок для кукловодов, потому что ведут себя как марионетки. Крутятся на месте, ходят четко по линиям и – что важно – щелкают каблуками. Так поступают только военные, верно? Среди гражданских это считается дурным тоном, да и таит в себе небольшую опасность. Когда я впервые увидел капитана Штена и его старших офицеров, они не знали, что я за ними наблюдаю, а потому отдавали друг другу честь и щелкали каблуками. Первое еще можно объяснить, но второе? Для экипажа, в составе которого нет ни одного военного?

Штен поморщился, что было вполне естественно.

Кабал продолжил.

– Как только я пришел к идее, что в заговоре участвует экипаж, все произошедшее стало более или менее понятно. У Зорука не было шансов. Он «случайно», как и утверждал, поранил запястье, прищемив его дверью, но стюард сказал, что Зорук все придумал, и дверь лишь слегка ударила его по руке. Почему бы не поверить стюарду, который совершенно не заинтересован в том, чтобы подставлять Зорука, и никак не замешан в деле? Он, конечно, подонок, но в остальном нет никаких причин не принимать в расчет его показания. Тем временем настоящий виновник – кто-то из экипажа мостика или, возможно, инженер, – прячется на верхней палубе, в полной безопасности, его с поврежденной рукой держат подальше от любопытных глаз, пока капитан продолжает для отвода глаз проверять всех остальных.

Но и здесь они допустили ошибку – военные предпочитают практичность, а не элегантность, когда заметают следы, поэтому Зорука повесили в попытке представить все как еще одно самоубийство. Казалось бы, после одной неудачной попытки инсценировать самоубийство можно было воспользоваться другой стратегией, но миркарвианцы, похоже, придерживаются тактики: «Если не преуспел в первый раз, повторяй ошибку до тех пор, пока в живых не останется никого, кто мог бы высказаться на этот счет». – Кабал улыбнулся с доброжелательностью человека, который наблюдает за тем, как противный ребенок заходит под стол и сильно ударяется головой. – Мой промах заключался в том, что я списал смерти на отчаянных и трусливых шпионов, когда на самом деле преступники были скорее третьесортной комедийной труппой мюзик-холла, которой руководит психопат в килте. План был совершенно глупым и основывался на жестокости и отчаянии.

Повисла пауза. Марша́л оживился, посчитав, что разговор окончен, и он может, наконец, расправиться с Кабалом. Но тут заговорила мисс Бэрроу, и граф с нетерпеливым фырканьем опустился на барный стул.

– Один момент, Кабал, – сказала она. – ДеГарра убили в запертой комнате, ручку двери блокировали стулом. Как им это удалось?

Кабал посмотрел на нее так, словно она была самым отстающим учеником в классе.

– Разве это не очевидно? Подумайте, мисс Бэрроу. Действительно ли каюта была заперта? А как же неправильно положенный ковер в коридоре и отсутствующие канделябры на обеденных столах?

– Канделябры? Вы шутите? Вы же сам говорили, что они не относятся к делу?

– Да, но я ошибался. Тогда я полагал, что они никак не связаны с произошедшим, потому что не мог представить, как их можно незаметно унести и вернуть на место под носом у стюардов. Когда понимаешь, что как раз стюарды и были к этому причастны, загвоздка исчезает, и трюк с убийством ДеГарра становится очевидным.

Мисс Бэрроу задумчиво нахмурилась. Она представила их просто как предметы, не имеющие конкретной функции. «Какие самые важные черты у канделябров?» – думала она.

– Они ужасно уродливые. Стилизованные под лебедей загогулины. Сделаны из стали, а значит, прочные.

– Уродливость – это дело вкуса. – Кабал чувствовал себя учителем, в классе которого обнаружился ученик со способностями выше среднего. – Ограничьтесь объективными факторами. Тут с вами никто не поспорит.

«Изогнутые и прочные, – подумала Леони. – Как стальные крюки».

– Но это же сумасшествие, – сказала она. Затем добавила: – Хотя нет. Могло сработать. Думаю, я поняла.

– Скорее всего, да, – сказал Кабал со всей возможной снисходительностью. – Что ж, ошеломите нас своей дедукцией.

Мисс Бэрроу поднялась и, сама того не осознавая, стала расхаживать взад и вперед, как он.

– Первый вечер после ужина. Капитан сильно обеспокоен тем, что ДеГарр увидит инженерный отсек. Он сразу же поймет, что корабль не то, чем кажется. Им нужно было… полагаю, капитан просто хотел каким-то образом отделаться от него. Но убийство. – Она вспомнила, как Кэкон дважды испускал последний вздох и как безжалостно с ним расправились. Она посмотрела на фройляйн Сатунин, которая бесстрастно взглянула на нее в ответ. – Думаю, убийство и имитация самоубийства были вашей идеей. Вы решили составить предсмертную записку, но просто запереть дверь показалось вам недостаточным. Это могло привлечь внимание к офицерам корабля, у которых, как я догадываюсь, есть ключи от кают. Поэтому, полагаю, все случилось следующим образом: ночью в дверь ДеГарра тихонько постучали, он открыл и обнаружил там одного, может, двух, стюардов. Они под каким-то предлогом вошли внутрь, затем убили его – оба военные, наверняка им доводилось убивать и раньше. Крови не было – скорее всего, ДеГарра задушили. Затем заперли дверь и… Нет, не так. Один из них вышел, в то время как второй запер дверь и оставил ключ в замке с внутренней стороны. Подпер ручку стулом. Вставил заранее напечатанную предсмертную записку в печатную машинку. Думаю, ее изначально напечатали на машинке ДеГарра, пока тот ужинал в салоне, на случай, если кто-то решит сверить гарнитуру и рельеф. Полагаю, то, что последняя строчка оказалась не на уровне валика, не имело значения, ведь они собирались выдернуть записку при первой же возможности, дабы не допустить сравнения. Но Кабал успел первым. В любом случае… мужчина, оставшийся в каюте, открыл окно и выбросил тело ДеГарра. Все сходится?