Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

На ежегодной конференции Общества дикой природы Северной Америки в 2015 году я познакомился с Овидом Меркреди, поэтом и бывшим национальным руководителем Ассамблеи коренных народов. В то время он также был президентом новой демократической партии Манитобы. Меркреди вырос в общине Кри, которая до 1960-х гг. была изолирована, и стал национальным лидером по защите прав коренных народов, избрав ненасильственный путь гражданского неповиновения. На конференции, в которой приняли участие несколько сотен биологов дикой природы и других специалистов, он призвал участников расширить свои представления о взаимосвязи с другими животными, если они этого еще не сделали.

«То, что вы называете дикой природой, мы называем родственниками, – сказал он им. – Мы не рассматривали дикую природу как ценность, мы просто были глубоко связаны с ней, получая от нее одежду и пищу». Но в его культуре потребление других животных носит священный характер, и эта этика передавалась из поколения в поколение при помощи пересказывания историй и личного примера, являясь частью повседневной жизни. Так, когда он и его семья разбивали лагерь у залива Лаймстоун на северном озере Виннипег, недалеко от того места, где его отец родился в железнодорожном вагоне, они искали яйца чаек на завтрак.

«Урок детям состоял в том, чтобы брать лишь столько, сколько нам нужно, и не брать все яйца из одного гнезда. Когда мы это делали, я думаю, что чайки благодарили нас за то, что мы позволяем им продолжать свою жизнь на этой планете. Потом, в конце лета, мы катались на каноэ по озерам и ручьям. Видели, как молодые утки плавали по воде, и наши родители говорили: «Не охотьтесь на них, пока они не вырастут». А затем мы охотились на них не для развлечения, а ради еды. Проявляйте уважение к животным.

В понимании общины Кри того, что правильно и что неправильно, есть то, что мы, Кри, называем «пастаховин» – не грех, но хуже, потому что ваши действия вернутся к вам. Моя мать часто рассказывала историю о старике, которому нравилось причинять боль кроликам, которых он ловил. Когда ему пришло время умереть от старости, он умирал не легко, а в течение длительного периода времени. И когда он умирал, перед ним маячил кролик.

Мне объяснили эту идею святости – идею о том, что животные не просто дикие, но и священные – на примере красной малиновки, птицы, которая прилетает ранней весной. Нам, молодым охотникам, говорили, что убивать эту священную птицу запрещено, и если мы это сделаем, кто-то из нашей семьи обязательно умрет. Вам может показаться странным, что подобные истории рассказывают еще совсем юным мужчинам. Но когда вы охотитесь, очень важно, чтобы рядом с вами не было красных малиновок».

Пока он говорил, я припомнил весенних малиновок, появлявшихся, когда начинали отступать долгие зимы Среднего Запада. Ощущая весеннее возбуждение, я воспринимал этих птиц как нечто необычное, особенно первую увиденную малиновку, прыгавшую через все уменьшающиеся островки снега.

Сегодня все большее число религиозных или духовно богатых людей раскрывают свои объятия животным. Многие религиозные лидеры всех вероисповеданий, а также неверующие, независимо от их политических убеждений, поддержали растущее движение за единение детей с миром природы. Некоторые даже признают, что духовная жизнь начинается с чувства удивления, и что опыт общения с природой первым дарит это ощущение.

Эта открытость глубже и существует дольше, чем многие из нас могли бы предположить. Исследование, проведенное в 1960-х годах сотрудниками Массачусетского технологического института, показало, что люди с различными духовными корнями склонны говорить о природе, используя одинаковую духовную терминологию. И даже атеисты. Некоторые называют эту склонность анимизмом (от anima, латинского слова, означающего «дыхание» или «душа»). Как бы это ни называлось, они верят или ощущают, что животные, предметы и участки земли в той или иной степени имеют духовную форму – нечто, обретающееся внутри. В синтоистской, буддийской, индуистской, викканской и туземной культурах это «нечто» выражается совершенно по-разному. Эта вера поддерживается возрождением религиозных традиций коренных американцев – или, по крайней мере, воспринимаемых как возрождение. Хотя эти традиции и пострадали от внешнего угнетения, они веками оставались живыми и актуальными.

Ранее я упоминал биолога Молли Маттесон, которую слегка обескураживают некоторые люди, рассказывающие о своих духовных контактах с другими животными так, как будто этот их опыт был историей, выделенной из мира других животных. Маттесон сказала, что подход «животные, как духи-проводники» смущает некоторых людей, особенно когда это ощущается или является корыстным. Будучи ученым-биологом и защитником природы, она также сопротивляется грубому антропоморфизму, который может, в зависимости от истории, изображать животное чем-то вроде бога. И все же у нее была своя история.

Маттесон произошла во время экскурсии, организованной Институтом долины Анимуса в Дуранго, штат Колорадо. Институт, основанный Биллом Плоткиным, пропагандирует глубокую связь с природой. Плоткин, получивший образование психотерапевта, является автором книги «Искусство души». «Некоторые люди называют этот процесс поиском мечты и перспективы», – объяснила Маттесон, отметив, что другие отвергают этот термин как культурное переосмысление индейской церемонии. Подход института, пропитанный экопсихологией, побуждает участников искать свой собственный путь, осмысляя опыт природы всего мира, а затем поделиться им. Причем не только для того, чтобы выразить свои чувства, но и в целях подготовки к более масштабному сдвигу в отношениях человечества с природой. «Очень важно попасть туда, где можно слиться с окружающим миром. Национальный парк Денали, Йеллоустоун, да любое другое место, где в животных не стреляют все время», – сказала она. Другими словами, идите туда, где можете найти отчетливый знак. Вот ее история:

«Я находилась в Долине Смерти – это было задание, предназначенное для меня одной. Два с половиной дня голодания я просто сидела на корточках в пустыне, сгорбившись и опустив глаза в землю. Что-то привлекло мое внимание. Это, казалось, был помет. Я пригляделась к нему и увидела нечто необычное. Сначала подумалось, что это птичье крыло. Потом поняла, что это крыло летучей мыши. Я продолжала поститься, большую часть времени сидя в кругу камней, где должна была медитировать, размышляя о своей цели и ожидая появления видений. Я часами смотрела на пустыню, в особенности на то, что выглядело как гримасничающее лицо на скале, и на тени от выветренного утеса за руслом высохшей реки.