Великий Преемник. Божественно Совершенная Судьба Выдающегося Товарища Ким Чен Ына - Анна Файфилд

Вопреки утверждениям Трампа, профайлеры из американской разведки описывают Ким Чен Ына как «рационального деятеля», который ведет себя в соответствии с главной жизненной целью – оставаться у власти. «В том, что делает Ким Чен Ын, ясно прослеживается одна цель», – пояснил в 2017 г. в одном из редких публичных выступлений Ли Ён Сук, сотрудник Корейского оперативного центра ЦРУ, комментируя открытую молодым вождем пальбу все более высокотехнологичными ракетами. Не будет такого, чтобы Ким Чен Ын в одно прекрасное утро решил испепелить Лос-Анджелес: он знает, что США ответят на удар. «Он хочет править долго и мирно умереть в своей постели», – резюмировал Ли.

Строго говоря, безумием для Ким Чен Ына было бы не разрабатывать ядерное оружие. Небольшой и бедной ресурсами стране, постоянно опасающейся, что США ее уничтожат, освоение ядерной и ракетной технологии заметно придало военной мощи. Даже Ким Чен Ын понимал, что в обычной войне его армия не имеет шансов против американской, но перспектива гарантированного взаимного уничтожения, надежно работавшая в эпоху холодной войны, помогла бы застраховаться от любой агрессии со стороны США.

В Белом доме поведение Ким Чен Ына характеризовали как действия клинического психопата. После запусков северокорейских межконтинентальных баллистических ракет в июле 2017 г. президент США пригрозил обрушить на Северную Корею «огненную грозу, какой не видел свет». Американские вооруженные силы приведены «в полную готовность», сказал он. После ядерных испытаний в сентябре Трамп, выступая на Генеральной Ассамблее ООН, заявил, что «полностью уничтожит» Северную Корею, если это потребуется для защиты США. Хотя этим принципом США руководствовались десятилетиями, ни один из президентов не объявлял этого настолько в лоб, как Трамп. И в то же время американский президент высмеивал своего противника, называя «маленьким рокетменом». «Этот человек-ракета затеял самоубийственное предприятие», – заявил Трамп ошарашенной аудитории в ООН.

Ким Чен Ына это не испугало. Наоборот, раззадорило. «Я непременно и несомненно укрощу огнем умственно отсталого американского апраксика», – сказал он о Трампе, заставив мир шелестеть словарями. Это заявление выбивалось из обычной чучхейской трескотни: угроза приписывалась лично Ким Чен Ыну, редчайший случай, свидетельствующий об особой серьезности ситуации.

Это было неслыханное состязание альфа-самцов.

Угрозы Трампа как бы подтвердили заявления Ким Чен Ына о том, что он защищает свой народ от злонамеренных американцев. Само существование северокорейского государства опирается на тезис о том, что США – враждебная сила, замышляющая уничтожение социалистической страны. И слова Трампа этот тезис как будто подтверждали.

Как на грех, в то же время американская и южнокорейская армии разворачивали ежегодные совместные учения. Морская пехота отрабатывала высадку с десантных судов, а самолеты-штурмовики сбрасывали бомбы на южнокорейский полигон всего в нескольких десятках километров от северокорейской границы.

Советник президента по национальной безопасности Герберт Макмастер грозил КНДР «превентивной войной», если та продолжит в таком темпе наращивать ядерную мощь. Он говорил о войне, «которая предупредит ядерную угрозу со стороны Северной Кореи». Риторика Макмастера заставила вспомнить подготовку к вторжению в Ирак. «Полагаю, опасность, исходящую от этого жестокого и дерзкого режима и от человека, прилюдно убившего нейротоксином собственного брата, невозможно переоценить», – говорил Макмастер[162].

Южнокорейские и американские военные принялись совместно отрабатывать «обезглавливающие удары» по северокорейской верхушке. В Южной Корее сформировали элитное «обезглавливающее» подразделение под названием «Спартан 3000». По данным южнокорейской разведки, в те тревожные дни Ким Чен Ын часто в последний момент менял планы и маршруты, так что его перемещения трудно было предсказать.

В ответ Северная Корея пригрозила «засыпать» ракетами американский остров Гуам и «укротить американцев огнем». Чучхейские функционеры заявляли, что рука режима «все время лежит на кнопке, готовая к безжалостному ответному удару», намекая на ядерную атаку.

В Северо-Восточной Азии, как и во многих вашингтонских кабинетах, тревога по поводу возможного конфликта с Северной Кореей электризовала воздух. Впервые после Второй мировой войны Япония провела учения на случай ракетной атаки. В Южной Корее беспокоились, как поведет себя непредсказуемый и вспыльчивый американский президент. Власти Гавайев расконсервировали систему тревожных сирен, установленную в годы холодной войны. В Вашингтоне даже самые осмотрительные аналитики оценивали вероятность открытого конфликта более чем в 50 %.

Страхи только усилились, когда Макмастер и другие функционеры из администрации Трампа заговорили о том, что концепция сдерживания – краеугольный камень американской внешней политики в годы холодной волны – больше не оправдывает себя в отношении Северной Кореи. Вместо этого Трамп объявил кампанию «максимального давления» на эту страну, добиваясь ужесточения санкций. До сих пор санкции касались производств и финансовых потоков, связанных с атомной и ракетной программами, теперь они стали больше похожи на торговое эмбарго. Под запрет попал экспорт одежды, угля, морепродуктов. Санкции сопровождались запретом на поездки: граждане США теперь должны были получать особое разрешение на посещение Северной Кореи, и сотрудники гуманитарных организаций обнаружили, что Государственный департамент не считает их мотивы достаточно весомыми. Глобальный фонд для борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией – многоцелевая международная санитарная организация – перестал финансировать в Северной Корее проекты по борьбе с туберкулезом и малярией, и врачи вскоре заговорили о большом санитарном и гуманитарном кризисе, сглаживать который придется не одно десятилетие.

По оценке Госдепартамента США, санкции блокировали 90 % северокорейского экспорта без учета трудовых ресурсов, экспорт которых тоже для верности запретили. По оценкам специалистов, санкции сократили доходы Северной Кореи от экспорта общим счетом на треть, или на $1 млрд. Огромная цифра, но решающие события происходили на границе: Китай принялся следить за соблюдением санкций как никогда прежде – ревностно. Раньше Пекин, опасаясь крушения КНДР гораздо больше, чем его ракетного своеволия, исполнял санкционный регламент скорее для вида. Но теперь все думали, что Трамп может всерьез готовить удар по Северной Корее, а возможной войны китайское руководство опасалось больше, чем возможной нестабильности.

Пекин заморозил торговлю. Морепродукты и уголь перестали поступать в Китай. Многих работающих в КНР северокорейцев выслали на родину. Гнетущее спокойствие воцарилось в Даньдуне, служившем торговыми воротами в КНДР. Из северокорейского ресторана в Даньдуне меня выставили в половине восьмого, едва я успела проглотить последний кусок своего обеда. В подобных обстоятельствах все закрывается. Китай старался показать Соединенным Штатам, что отрабатывает санкционный регламент, чтобы удержать Вашингтон от военной операции. Стабильность лучше нестабильности, но нестабильность лучше вторжения.