Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

— Почему ты мне ничего не рассказал?

— Я не мог… Да и в то время это как-то не имело особого значения. Она… была и с другими. — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Не думай, что я стараюсь оправдаться, но это на самом деле так и было. Карденас ею торгует. Потом оказалось, что она ждет ребенка. Карденас пришел ко мне и заявил, что ребенок от меня. Все произошло в первый год моего пребывания здесь. Дядя ему заплатил и они уехали. Ребенка я не видел до… сегодняшнего дня, Тилли. — Мэтью сжал ее ладони, — …ты сознаешь, что ты сделала и делаешь?

— Да, я все понимаю. Другого выхода не было. Иначе они бы не оставили нас в покое, пока мы здесь.

— Ты в самом деле знала об этом? Мне казалось, что ты ничего не…

— Нет-нет, я ни о чем даже не догадывалась до вчерашнего дня, пока Луиза не намекнула, что должно что-то произойти.

— Так ты решила все только сегодня? — Он сел на пол, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Все было решено без меня. Луиза обо всем позаботилась.

— Это на нее похоже, — согласился Мэтью. — Она любит чужими руками загребать жар.

— Не надо ее винить… Мне кажется, мы поступаем правильно.

— Ты все еще любишь меня? — Он обнял ее и их лица почти соприкоснулись.

— Да, — кивнула Тилли. — Но меня мучает ревность. Впервые в жизни.

— Ах, моя дорогая, но это же смешно — ревновать к Леонильде. Я скажу тебе, что она для меня была всего лишь…

— Не надо, не говори ничего. — Ее пальцы коснулись его губ. — Ведь есть ребенок.

— Но, Тилли, — вставая, попробовал возразить он, — я не вполне уверен, мой ли он. У меня появились сомнения. Я видел девочку и не нашел и намека на сходство со мной. Она типичная маленькая индеанка.

— Мне тоже так показалось. Но тем не менее, считается, что ты ее отец. И твой дядя захотел сыграть на этом. Я уверена, что он не остановился бы ни перед чем, лишь бы поставить этого ребенка и ее мать между нами. Вода, как известно, камень точит. А козни твоего дяди порождают не воду, а кислоту, и она действует гораздо быстрее.

— Мне не хотелось думать так о старике, — глядя в сторону, заговорил Мэтью. — Но этот случай доказывает, как далеко он способен зайти, только бы…

— Да, именно, только бы удержать тебя.

Мэтью снова опустился рядом с ней на колени и, обнимая, горячо проговорил:

— Всю мою жизнь, что бы я не делал, так или иначе, все было связано с тобой. Я впервые сошелся с женщиной не потому, что ощущал в этом потребность, а сделал это как бы назло тебе и отцу. И в каждой женщине, с которой я был близок, мне виделась ты.

Он умолк, прислонившись головой к ее плечу. Тилли задумчиво смотрела перед собой невидящим взглядом. Признание Мэтью открыло ей глаза и ей оставалось только удивляться, как могла она так долго оставаться столь наивной. Она вообразила себе, что смуглянка-мексиканка была у Мэтью единственной любовницей, а теперь он без зазрения совести говорил о женщинах, с которыми встречался. Ну а его отец? Вспомнить хотя бы леди Митон, а были еще и другие.

В этом все мужчины.

Тут Тилли почувствовала, что окунулась в реальную жизнь. Все тридцать три года своей жизни она была по-детски доверчивой, а вот после сделанного с поразительной легкостью признания Мэтью, она ощутила себя взрослой женщиной, которая должна была продолжать любить, которая не могла не любить, даже обнаружив, что завершает список амурных приключений мужа, а, возможно, она еще в этом списке и не последняя. О, нет! Тилли сразу прогнала прочь эту мысль. Они нужны друг другу, и она постарается, чтобы в его жизни не осталось места для других увлечений.

Как было бы хорошо, если бы с ними не было наглядного доказательства его увлечения. Что они скажут семье, когда вернутся домой, как объяснят появление у них маленькой индеанки. Но зачем думать об этом. Она теперь никогда не вернется обратно.

В свой новый незаконченный дом, находившийся на вершине холма направо от флигеля Луизы, они перебрались через день после знакомства со своей новообретенной дочерью. Не успели они устроиться, как Мэтью, который за весь день не проронил и пары слов, посвятил Тилли в свои планы. В дальнейшем он намеревался купить большой участок и обосноваться на новом месте, но хотел, чтобы этот участок был хоть немного освоен. Мэтью считал, что расположение особой роли не играло. Его устроило бы место к югу от Галвестона или к западу, неподалеку от Сан-Антонио. Мэтью поделился своими соображениями с Маком, который не только поддержал его задумку завести собственное хозяйство, но и посоветовал не тянуть с переездом.

Ближе к вечеру Мак снова зашел к ним. В первый раз за время их знакомства он говорил откровенно, и Тилли выяснила, что Мак, как и она, не питал особой симпатии к Альваро Портезу, на которого работал. Тилли также догадалась, что причиной, удерживавшей его на ранчо, была Луиза.

Единственное, что не советовал Мак, так это забираться дальше Форт-Уорта. Хотя вокруг Далласа располагалось много ферм, но все же этот район находился в опасной близости от территорий, контролируемых индейцами. По мнению Мака, им не стоило особенно доверять. Огненная вода могла заставить их забыть о любых договоренностях. Следовало также помнить о команчах, у которых жажда крови просыпалась и без помощи огненной воды.

Но с переездом пришлось повременить. Альваро Портез неожиданно слег. Сначала пошел разговор, что он подхватил холеру. Подобный слух вызвал в поселке достаточно серьезное волнение — многие жители боялись холеры больше, чем индейцев. И вскоре Энди О'Брайен и Пит Форд собрали свои пожитки и ушли прочь.

Но у Альваро Портеза не было ни холеры, ни чумы. Неизвестное желудочное заболевание изнуряло его до такой степени, что в какой-то момент Мэтью показалось — старик на краю могилы. За ним по очереди ухаживали Эмилио и Диего. Луиза и близко не подходила к отцу.

Мэтью навещал дядю каждый день, но разговор их не шел дальше нескольких обычных, заурядных фраз.

— Как дела?

— Лучше.

На следующий день.

— Как дела?

— Все началось опять. — Имелось в виду расстройство желудка.

Еще через день.

— Как дела?

— Какая разница, я хочу умереть.

Однажды Альваро взглянул на Мэтью и прошептал:

— Попроси Луизу, пожалуйста, чтобы зашла.

Вот тогда Мэтью и решил, что дни дяди сочтены. Но когда он передал его просьбу Луизе, то услышал в ответ решительное «нет».

— Но, Луиза, он умирает.

— Ничего подобного, он не умрет. Чтобы его убить, одного поноса маловато.

Альваро Портез не вставал с постели два месяца, а когда, наконец, смог подняться, выздоровление шло очень медленно. Большую часть времени он проводил за чтением в гостиной или следил в окно, как по двору прогуливают его лошадей.