Современный политик. Охота на власть - Рифат Шайхутдинов

В СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ создаются «гиганты государственного капитализма». Эту тенденцию можно четко проследить на примере Газпрома (сделка с «Роснефтью»), ЮКОСа и продажи «Юганскнефтегаза» и пр. Это будут масштабные и сверхкрупные вертикально интегрированные компании, которые базируются на выпуске продукции первого уровня переработки — на нефти, лесе, металлах, газе, электроэнергии. Это не будут моноотраслевые компании — они постепенно так или иначе включат в себя те производства (в том числе и высокотехнологические), которые нужны им для обеспечения собственной деятельности. Нефтяные компании возьмут под контроль трубников, Газпром — производства турбин и спутников связи, электроэнергетики — промышленную электронику, металлурги — сборочные производства т. п. Последние пойдут на это, поскольку в рамках таких корпораций им будет обеспечен сбыт.

Этот процесс идет в основном по двум причинам. Во-первых, гигантские холдинги соответствуют принципам планового управления, которое привычно для российских управленцев, — их и легко контролировать, и сами они внутри себя воспроизводят (в меньшем масштабе) систему производственно-финансового контроля и управления. Никаких иных конструкций российские управленцы строить не умеют. Во-вторых, сверхкрупные структуры смогут быть конкурентоспособными в мире, а тем самым — и инвестиционно привлекательными. Они смогут успешно включиться в мировой рынок, получить системных инвесторов.

Государственный контроль за этими «чоболями» нужен в первую очередь для того, чтобы обеспечить правильное использование средств от экспорта.

Вопрос государственной политики стоит теперь так: что означает это «правильное использование»? Должен ли это быть возврат средств в Россию, где власти начнут разворачивать инфраструктурные проекты? Или необходима какого-то рода экспансия (как это делает сейчас РАО ЕЭС)? Или нужно все средства пустить на развитие высокотехнологичных производств военного назначения?

Сегодня власть рассматривает в качестве основных именно эти три направления, и идет лишь обсуждение того, на каком варианте выбора приоритетных проектов остановиться. Однако на любом из этих путей Россию ждет не возрождение, а неизбежные и очень серьезные проблемы.

Предположим, что власти инициируют создание ряда частно-государственных проектов инфраструктурного (или высокотехнологического) характера, одновременно поддерживая создание конкурентоспособных сырьевых компаний-гигантов. (Вот как сейчас наконец принято решение о строительстве Восточного трубопровода.) С какими последствиями в результате столкнется Россия?

Во-первых, серьезно просядет потребительский рынок. Инфраструктурные проекты потребуют серьезных вливаний, поэтому общий уровень жизни расти не будет, а это значит, что с потребительского рынка будут вытеснены европейские и российские товары в пользу китайских, турецких и малайских. Единственным сектором отечественного производства потребительских товаров, который сохранится, будет производство массовых товаров для малоимущего населения: пенсионеров, бюджетников и т. п. Европейские компании вынуждены будут сократить свое присутствие, и на оставшееся место хлынет дешевая кустарная азиатская продукция.

Во-вторых, надежда на то, что Россия получит инвестиции в общую инфраструктуру (коммунальные системы, транспорт и пр.) для нужд технического перевооружения не оправдается. Сколь бы инвестиционно привлекательными не делали власти эти системы, реальная стратегия инвесторов будет состоять в другом: дождаться, пока все окончательно выйдет из строя, и прийти в эти сферы. Но не с инвестициями — а просто получить их в собственность и затем обеспечивать заказами своих производителей. Единственное, что может спасти разваливающиеся системы общего пользования, — это принудительные инвестиции со стороны компаний-гигантов, однако это будет противоречить курсу на превращение их в инвестиционно привлекательные.

В-третьих, развитие высокотехнологичных отраслей неизбежно натолкнется на проблему стандартов и технологии. В самом деле: любые российские изобретения если и попадают в производство, то кончаются неким изделием. Мир уже живет по-другому. Там конечной точкой является не изделие, не продукт, а — технология, новый стандарт, новый способ употребления, в конечном счете — новый стиль жизни. Пусть даже российские производители смогут продать некие новые изделия с заложенными в них новыми принципами. Однако через один цикл эти изделия — уже оформленные как новые стандарты — попадут к нам в виде западных аналогов.

Это происходит потому, что вопросы обеспечения продаж не входят ни в сферу внимания производителей, ни в сферу внимания властей, ни в состав системы управления.

Если и ставить задачу в области хай-тека, то необходимо сначала изменить весь уклад хозяйствования (а это — подлинная задача власти), а не начинать с производства высокотехнологичных изделий. В России же закон о техническом регулировании, подтягивающий российскую промышленность к технологическому укладу, будут вводить в действие только через пять лет — как раз тогда, когда в мире уже придумают новые поколения стандартов и регламентов.

И в-четвертых — и это самая главная проблема, — если власть России делает ставку на формирование сырьевых конкурентоспособных сверхкомпаний, то тем самым она строит конструкции, для России в конечном счете бесполезные. Дело даже не в том, что они будут опираться на сырье и будут консервировать сырьевую направленность хозяйства в России, а в том, что чем больше денег государство будет вкладывать в эти компании, чем успешнее они будут становиться инвестиционно привлекательными, тем быстрее они перейдут под контроль транснациональных корпораций.

Иностранный капитал будет входить в эти компании все быстрее (этот процесс уже начался). Как только они станут рыночно приемлемыми, их раскупят — нефтянку, энергетику, уголь, железные дороги. Они фактически «выйдут за границы» России, и российская власть не сможет их контролировать. Первый пример такого рода: завод «Силовые машины», получавший в течение пяти лет серьезную государственную поддержку по обеспечению экспортных контрактов, едва не был продан концерну «Сименс».

(Это имеет столь драматические последствия потому, что власть в России строится как «монологическая», в ней не созданы ни самостоятельные инстанции власти[84], ни — что самое важное для данного случая — власть богатства. В ведущих мировых державах отношения между двумя инстанциями власти — государством и богатством — давно выстроены, и в принципе все равно, кто владеет системообразующими предприятиями (даже и вопрос такой лишен смысла). В России же при любой возможности богатство меняет «прописку» — ввиду того, что не созданы механизмы накопления и приумножения богатства. Сама власть в России с ее стратегией «выстраивания вертикали» провоцирует воспроизводство колониальной модели хозяйствования на нашей территории.)

Далее скупка успешных компаний наложится на смену поколения менеджмента в этих компаниях (и государственного менеджмента). На западные капиталы произойдет техническое и управленческое переоснащение, старые схемы участия и патронажа сменятся, и государство уже не сможет опираться на эти сырьевые «чоболи».