Доброй ночи, любовь моя - Ингер Фриманссон

– Очевидный интерес? – повторила Жюстина.

– Разумеется, я поговорил с остальными членами группы. Вы, наверное, и сами что-то заметили.

– Может, она любила пофлиртовать, думаю, потому что привыкла к этому. Молодые женщины часто так себя ведут. К тому же Натан тоже любил пофлиртовать, и, признаюсь, иногда это меня задевало. И конечно же, ему льстил интерес со стороны Мартины. Он же был уже немолод, настоящий старик рядом с ней!

– А теперь эта женщина, Берит. Муж сообщил об ее исчезновении. И вдруг я натыкаюсь на ваше имя. Перед исчезновением она побывала у вас.

– Вы меня в чем-то подозреваете? Хотите арестовать?

Он посмотрел на нее поверх очков:

– Я просто хочу поговорить.

– Это допрос или что-то подобное?

– Успокойтесь, Жюстина. Я всего лишь хочу получить ответы на некоторые вопросы, вот и все.

Она прижала руки к лицу, сердце у нее колотилось так, что он наверняка слышал его стук.

– Хорошо, – тихо выговорила она. – Эта история с Натаном... я еще от нее полностью не оправилась, понимаете, и каждый раз, когда я слышу его имя... мы собирались пожениться, сейчас я была бы его женой. Меня это мучает, я вижу, как он лежит в джунглях, раненый, а может быть, и мертвый... и как хищники...

Ханс Нэстман отпил кофе. Он ждал, когда она успокоится. Откинулся на спинку стула и, когда она отвела руки от лица, ободряюще улыбнулся.

* * *

Ей пришлось рассказать о субботнем вечере, он хотел знать мельчайшие детали, попросил ее показать, где именно они сидели, что говорили, что ели и пили. Спросил про ее ногу.

– Я упала, когда вышла побегать и было скользко. Обычный ушиб.

– Ее муж говорит, что ее терзала совесть в последнее время. Похоже, на нее нахлынули воспоминания о детстве, она была кем-то вроде вожака и травила одноклассников, вас в том числе. А теперь ее это изводит.

– Да, она... упоминала об этом.

– А вы хорошо помните эту травлю?

– Я сказала ей, что все дети любят дразнить, я тоже была не ангел, вообще-то я была, наверное, довольно противной девочкой... Вспомните свое детство. Скольким мальчикам вы по роже заехали, когда были мальчишкой?

– И она пришла к вам, чтобы об этом поговорить?

– Ох, ну не только за этим. Мы же учились в одной школе, она хотела вспомнить те дни, составить прошлое из осколков воспоминаний.

– Хм. Почему же она тогда исчезла? Что вы об этом думаете?

– Да не знаю я... но сегодня же только понедельник. Она наверняка найдется!

– Она никогда раньше не исчезала, как утверждает ее муж.

– Нора Хельмер из «Кукольного дома» тоже не исчезала до того вечера, когда оставила мужа, дом и детей.

– Я не читал «Кукольный дом».

– Это Ибсен.

– Я знаю, что это Ибсен.

– Повторю вам, что сказала ее мужу, который заходил до вас. Берит явно была в депрессии. Она видит свою жизнь как одну большую неудачу: брак, сыновья, с которыми у нее, по ее мнению, больше нет никакого контакта, да еще эта история с работой. Ее шеф переводит компанию в провинцию Норланд. Подумайте сами... Она уже немолода, мы с ней одного возраста. Но вы вряд ли знаете, как ценится женщина моего возраста? Я имею в виду, на рынке труда... впрочем, и на других рынках тоже.

С чердака донесся грохот, словно что-то упало. Полицейский вскочил:

– Что это?!

Она вздохнула:

– Это птица. Я держу птицу. Заперла ее на чердаке. Обычно она по всему дому летает, но я до чертиков устала объяснять людям, почему держу в доме птицу. Вот и отнесла ее на чердак перед вашим приходом.

Она поднялась по лестнице и открыла дверь:

– Эй! Где ты там?

Ни звука. Она ступила в сумрак и обо что-то споткнулась. На полу валялись переплетенные подшивки журнала «Руководитель», который выписывал отец. На журналах сидела птица, вокруг валялись обрывки страниц. Птица разъяренно уставилась на Жюстину.

– Оставь их в покое! – приказала та. – Папа бы страшно разозлился.

– Что происходит? – спросил Ханс Нэстман, он стоял за ее спиной, ухватившись за перила.

А если толкнуть его что есть силы? Он наверняка не ждет этого, потеряет равновесие, скатится по крутой лестнице и воткнется головой в порог. Он ведь очень слабый после операции, справиться будет легко.

Но она ничего не сделала.

Птица хлопала крыльями у них над головами.

– Он сердится, – объяснила Жюстина. – Не любит сидеть взаперти.

– Да, – согласился Ханс Нэстман. – Никто не любит. Но преступления все же совершаются.

* * *

Только к половине пятого Жюстина снова осталась одна. Она сорвала с телефона трубку и торопливо набрала номер Ханса-Петера. С тем же результатом. Может, уже на работу уехал? Как называется гостиница, где он работает? Что-то связанное с розами... Она принесла телефонный справочник и принялась искать в разделе «гостиницы и пансионаты». Долго искать не пришлось, «Три розы» на улице Дроттнингатан. Она выписала номер в блокнот.

Он вряд ли уже в гостинице, его смена начинается позже. Жюстина вышла на улицу, завела машину и поехала на улицу Фюрспангатан, где жил Ханс-Петер, припарковалась возле кладбища. День был серый. Ветер рвал волосы, в животе словно поселилась стылость.

Сначала она подошла не к тому дому. Побродив немного по округе, наконец остановилась перед нужной дверью. Ее внезапно посетила мысль, что прежде она никогда не бывала в многоквартирном доме, она долго стояла и читала список жильцов. Вслушивалась в приглушенные стенами звуки, шум льющейся где-то воды. Слабый, почти незаметный запах пыльного камня, а вот и его имя, слишком длинное, чтобы целиком уместиться в строчке, – Ханс-Петер Бергман, третий этаж.

Лифта в доме не было. Она медленно поднялась по ступеням, его дверь находилась справа от лестницы, она снова увидела его имя.

Нет. Дома его нет. Она несколько раз нажала на кнопку звонка, а когда он так и не открыл, заглянула в щель почтового ящика. Его запах, запах Ханса-Петера и всего, что с ним связано, она несколько раз позвала его по имени, но в конце концов убедилась, что квартира пуста.

Может, посидеть и подождать? Или он уже уехал в город? Да, наверное, так и есть. Значит, ждать нечего. У нее с собой был блокнот, она вырвала страницу.

Ханс-Петер, я соскучилась по тебе, я так ужасно соскучилась. Извини, если я тебя чем-то задела. Жюстина.

Она сложила листок и сунула в щель для писем. Листок упал прямо на дверной коврик, она увидела, как он лежит там, на полу, взгляд зацепился за его зимнюю куртку, висящую на вешалке.

Она заплакала.