В интересах государства-2. Величие - Алекс Хай

На месте раны зиял тонкой полосой шрам светло-аметистового цвета.

— Что это такое? — я поднял глаза на Иру. — Видела подобное когда-нибудь?

Девушка растерянно замотала головой.

— Впервые вижу. Но… Ты его чувствуешь?

Нет. Я ничего не чувствовал — никакого инородного тела, никакой боли. Ладонь как ладонь, только слишком уж быстро зажила. Воронцов поднял оброненный мною кулон-ножичек.

— Ну, от этого я вряд ли умру…

Он принялся доставать остальные шкатулки и повторять то, что делал я. Ира тем временем внимательно глядела на созданный мной артефакт.

— Он какой-то странный, Миш. Ты знал, что делал?

Я пожал плечами.

— Нет. Как обычно, положился на интуицию. Я же видел, как ты связывала себя с Константинопольским Осколком. Решил сделать примерно то же самое…

— А что с силой? Что чувствуешь?

Я прислушался к ощущениям. Голова была немного пьяной от мощного потока Благодати, еще недавно опустошенное тело заново привыкало к обилию энергии. Я чувствовал себя севшим после стирки шерстяным свитером, в который пытался втиснуться кто-то очень тучный. Но сила была, она распирала меня, и ее было много. Уже почти забытое ощущение, и оно вселяло надежду.

Только вот ранг обретенного потенциала я определить не мог.

— Чувствую, что получилось, — ответил я. — А вот что именно, выясним на практике.

Пока Серега складывал Осколки и возился с лезвием, Ира выгребла со дна сумки оставшиеся шкатулки.

— Это для Ани, — пояснила она. — Если добавить ей немного силы, возможно, она протянет подольше или мне понадобится меньше усилий, чтобы ее удерживать. Сделаешь такой сросток для нее?

«Сросток»… Забавное слово. Но Осколки и правда срастались. Что же это была за порода? Не металл, не самоцвет… Что-то настолько непонятное, что от этого становилось не по себе. Мы ведь все это время пользовались силой, толком не понимая, откуда она взялась, кому принадлежала раньше и для чего была предназначена. Сколько бы умов ни бились над разгадкой, никто не преуспел.

Может мы делали все лишь хуже. Может не использовали и одного процента истинных возможностей Осколков. Но все больше я убеждался в одном: возможно, без них миру будет лучше.

Люди, даже, казалось бы, самые достойные, оказались не готовы к владению такой грозной силой. Превратили ее в оружие, в предмет желаний. Топили друг друга в крови за нее и добивались власти.

Впрочем, не Осколки, так что-нибудь другое обязательно станет предметом всеобщего вожделения. Золото, власть, ресурсы — всегда найдется тот, кто будет обладать ими и тот, кто станет завидовать и желать чужих благ.

Самое нелепое убеждение — что люди равны. Ничего подобного. Не равны, не были и не будут. И сколько бы отдельные энтузиасты ни пытались искусственно нас выровнять под одну гребенку, ничего путного не получалось. Гены, среда, родители, статус, образование — все это на нас влияло и разделяло нас. Природе выгодна несправедливость, ибо по закону эволюции выживает сильнейший и хитрейший. Или везучий.

Но идея всеобщей справедливости была слишком уж соблазнительна. Поэтому Радамант так легко набирал соратников. Поэтому за ним в свое время пошла Грасс. И поэтому так разочаровалась, когда убедилась в том, что была лишь очередным инструментом для достижения цели.

Не будь Осколков, история давно пошла бы иным путем. Но какова вероятность, что тогда было бы лучше?

— Миша!

Я вздрогнул и с трудом вырвался из потока мыслей. Странно, что меня унесло в философские дебри в такой ответственный момент. Как-то это на меня было не похоже. Я снова взглянул на свою ладонь, на слабо светящийся шрамик.

Дурацкая идея — но может я начал понимать про эту силу чуть больше? Может она пыталась что-то мне сказать?

Да ну, вряд ли. Если уж кто и мог услышать «голос» Благодати, так наверняка Ира.

— Миш, поспеши, — взмолилась подруга. — Нас легко засекут, привязка дает много выброса энергии. Если рядом «следилка», скоро здесь будет толпа ищеек.

Да какая, собственно, разница, если мы и так собирались в гости к Великой княгине? Впрочем, я бы предпочел войти в Зимний на своих условиях и своими ногами.

Я быстро вывалил оставшиеся Осколки прямиком на грудь Ани. Ира подала мне ее ножичек, и я осторожно надрезал ладонь девушки. Она не вздрогнула, не открыла глаз. Но кровь пошла.

Осколки начали собираться в один. Как-то в музее я видел друзы камней — когда множество малюсеньких кристаллов горной породы красиво вырастали в одном месте. Сейчас Осколки сплавлялись друг с другом более плавно, но этот процесс завораживал. А результат — камень чуть поменьше моего — засиял бледно-голубым свечением.

— А у меня зеленый, — подал голос Воронцов из-за моей спины.

Я обернулся. В руках у бессмертного бледно светился кристалл неправильной формы. Серега глядел на него с ребяческой искренней радостью. Неудивительно. Только что на наших глазах произошли настоящие чудеса.

— Видимо, мы закончили, — сказала Ира. — Осколки нельзя брать с собой. Нужно припрятать.

— Они все равно будут фонить и светиться как рождественская елка, — отозвался я.

— Спрятать нужно, чтобы их от вас не отвязали раньше времени.

— Погоди-ка…

Я взял свой Осколок и вернулся на крохотную кухню. Приметил я там старую антресольку над раковиной…

Осторожно встав на древнюю табуретку, я пошарил руками в нише и кивнул. Места хватит.

— Несите их сюда. Припрячем.

Пока я устраивал схрон, Воронцов проверил Корфа и Бестужева.

— Живы, но врезала ты им знатно.

— Просто немного поджарила, — сказала Ира. — Времени не было работать тонко. Да и, признаться, желания.

Значит, она все же была обижена на дядюшку Вальтера. Ох уж эти мстительные женщины…

* * *

Дворцовый мост встречал нас тревожными красными огнями, сигнализировавшими об особом положении. Старая традиция — зажигать алые прожекторы, когда в город приходила беда.

Мы не скрывались. Чтобы довезти Аню, пришлось обзавестись транспортом. Я угнал древнюю «Ласточку», которая считалась старой еще при наших дедах. Машина чудом оказалась на ходу, но бензин закончился за сто метров до моста.

Казалось бы, следовало бояться и ужасаться грядущей участи, но почему-то у меня на сердце было легко. Может от осознания, что все это наконец-то скоро закончится. Как — неважно, лишь бы прекратилось.

— Аккуратнее, пожалуйста, — зашипела на нас Ира, когда мы с Воронцовым вытаскивали Аню с заднего сидения. Под укоризненные взгляды Ирки я закинул Грасс на плечо, но вслух никто ничего не сказал.

И лишь когда мы подошли к оцепленному австрийскими наемниками мосту, когда мне в лицо дунул ледяной ветер с залива, а рука Иры словно напоследок сжала мою, тогда на меня наконец-то накатил… Нет, не страх. Что-то другое.