Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Очень просто, — пожимает она плечом, глядя мимо меня. — Я приеду, отсижусь где-нибудь в сторонке под елкой часа два и вернусь в город. Возможно, даже наемся от пуза. Как думаешь, я смогу в полночь вызвать такси? Или в праздник это проблематично?

Я не знаю, что на это сказать, какие мысли бродят у девчонки в голове, поэтому просто распахиваю перед ней дверь машины и коротко командую:

— Садись, Воробышек, поехали.

— Но мне… — пытается она возразить, и я вновь настойчиво повторяю:

— Садись!

Она послушно забирается внутрь и дает мне пристегнуть себя к креслу ремнем, растерянно мнет на коленях сумку. Едва я завожу мотор и трогаю машину с места, говорит:

— Илья, если не трудно, мне бы к автобусной остановке на Новотрипольском шоссе. Там где за Черехино Бурый Яр. Я домой.

— Хорошо.

— Люков, ты специально проехал, да?

— Да.

— Но мне в Гордеевск! Вечерние рейсовые еще ходят!

— Я знаю.

— Ты не должен совсем… Праздник ведь…

— И ты.

Она упрямо отворачивается и замолкает, а я смотрю сквозь опустившийся вечер на гуляющую полупустой трассой снежную поземку и веду машину в незнакомый городок, откуда приехала так неожиданно ворвавшаяся в мою жизнь птицей феникс гордая золотоволосая девчонка.

— Останови здесь, пожалуйста, — просит меня притормозить воробышек у работающего продуктового киоска, когда мы въезжаем в Гордеевск и минуем центр, выскакивает наружу и покупает два батончика «Сникерс» и сетку апельсинов.

— Мальчишкам, — почему-то виновато поясняет, пряча глаза. — Они у нас с мамой сладкоежки. А нам на улицу Молодежная, дом двадцать пять.

Навигатор работает исправно, и уже через два квартала приводит меня к блочной девятиэтажке, затесавшейся в стройном ряду похожих домов. Возле подъезда, на который указывает девушка, шумно и весело. Новый год еще не наступил, но веселой компании молодежи, давшей название улице, облепившей длинную скамейку возле парадного, похоже, все равно. Заметив секундное смятение в лице Воробышка: нахмуренный взгляд и закушенный кончик губы, напряженную спину, я невежливо предлагаю, отбирая у птички из непослушных рук апельсины:

— На чай напроситься можно, Воробышек? Я здорово замерз.

— Что? — переспрашивает девушка, словно отвлекшись от одолевающих ее мыслей, и тут же облегченно выдыхает, высвобождая пальцы: — Да. Да, Илья, конечно.

Мы вместе выходим из машины и направляемся к дому. Девчонка коротко кивает кому-то, поприветствовавшему ее со скамейки, поздравляет в ответ с наступающим Новым годом, и под короткий многозначительный свист в спину, впускает нас в подъезд. Здесь не было того, кого она боялась увидеть, считываю я информацию с ее лица и запасливо оставляю это невольное откровение на потом.

Лифт старый и тесный, и на седьмой этаж поднимается слишком медленно. В какой-то момент воробышек, почти упершаяся носом в мою грудь, поднимает глаза и порывается что-то сказать, но встретившись с моим взглядом, сразу же отводит их в сторону.

— Если хочешь, я подожду тебя на площадке, птичка. Или спущусь в машину, — догадываюсь я о ее смущении.

— Нет, не надо, — отвечает она. Выходит из лифта и останавливается возле темных дверей. Жмет, выдохнув, на кнопку звонка. — Неужели все разошлись по гостям? — говорит, решительно вставляя ключ в щелку замка, распахивает дверь и заходит внутрь квартиры. Включив свет в длинном коридоре, служащим и прихожей, приглашает меня войти.

— Пожалуйста, Илья, проходи, я тут живу. Мам? Бабуль? Вы где? — окликает тишину, затворив дверь, но не дождавшись ответа, озадаченно поворачивается ко мне. — Никого нет.

На ее лице проступает такое искреннее удивление, что я спешу развернуть птичку в сторону старенького комода-трюмо, располовинившего коридор, и лежащей на нем записки.

— Кажется, это тебе, Воробышек. Вон там.

— О!

Она подходит к трюмо, берет в руки блокнотный лист и читает; кивает отрицательно:

— Не мне, мальчишкам. Мама с бабушкой к знакомым ушли, и они тут же сбежали. Если не вернутся к одиннадцати часам — будет им от мамы нагоняй. Она у нас женщина серьезная, шутить не любит. Опоздают, могут и по затылку схлопотать. Да, жаль, что не получится им позвонить, я номер наизусть не помню… Ой, Илья, раздевайся! Давай помогу, — спохватывается девчонка, стремительно возвращается и с готовностью принимает из моих рук куртку. Убирая одежду в раздвижной шкаф, невозмутимо вешает поверх куртки дарованный мне шарф.

— Проходи в зал, пожалуйста, — приглашает меня в центральную комнату, проходит вперед сама и включает свет. — Ох! — охает, споткнувшись об откатившуюся от стены спортивную гантель, видимо, оставленную одним из братьев, и тут же смущенно краснеет. — Извини, Илья, как видишь, у нас далеко до порядка.

Да, вижу. Нормальный дом, где живет семья. Небогатая семья, но вполне себе настоящая: кажется, каждый встретивший меня предмет в небольшой трехкомнатной квартире кричит о том. И полусервированный для праздника стол, с традиционной бутылкой шампанского во главе и вазой с фруктами; и ветка зеленой ели, обмотанная серпантином, торжественно водруженная на полку с телевизором; и сложенная вдвое телевизионная программка, полуприкрывшая собой очки на чуть смятом диванном пледе. Отложенное вязание на журнальном столе, и рыжий толстый котяра, разлегшийся в кресле. Как же его зовут…

— Борменталь! Привет! — радостно тянет Воробышек руку к коту и тот, словно девушка никуда не уезжала, лениво вытягивает лапу, позволяя ей почесать грудь. Заметив меня, тут же схватывается на лапы и напряженно застывает, выжидающе сверкая зелеными глазами. — И чего испугался, спрашивается? — удивляется хозяйка, виновато оглядываясь за плечо. — Знакомься, Бормик, это Илья. Он свой.

«Свой», — вот так запросто произносит птичка, как само собой разумеющееся, словно для нее это давно установленный непреложный факт, и меня тут же что-то сжимает изнутри. Еще один алеющий уголек, вспыхнув под кожей по воле Воробышек, сгорая, оставляет по себе болезненный след.

Не мигая, мы смотрим с котом друг другу в глаза, изучая и узнавая, пока он, наконец, не спрыгивает с кресла и не убирается с сердитым мяуканьем под стол. Не сдав своих позиций, а просто временно отступив. Он странно похож на приблудившегося ко мне Домового (однажды вором пробравшегося в мой дом и больше не покинувшего его), просто удивительно, точно снятая сканером копия. Немудрено, что Воробышку единственной удалось поладить с ним.

— Ты присаживайся, Илья, я сейчас, — обращается ко мне птичка, указывая на диван, и неуверенно предлагает: — Может, тебе телевизор включить? А может, ты есть хочешь? Ты скажи, не стесняйся, мама с бабулей наверняка что-то вкусное приготовили. Я ведь так и не успела для тебя ничего сделать…

— Не беспокойся, Воробышек, я не голоден, — я опускаюсь на диван и беру в руки пульт. — Чая будет вполне достаточно. Можно даже без сахара.