Честно и непристойно - Стефани Кляйн

После ванны я помастурбировала, сочетая удовольствие с гневом, только чтобы уснуть. Ужасно, что мне нужна терапия, что я так разбита и не могу немедленно со всем разобраться. Когда я кончила, злость выскользнула наружу; она была так зарыта в глубине моего существа, что я и не знала о ее существовании. Она дремала, а потом пролилась наружу слезами безнадежности. Издерганные нервы, вот это что такое. Я вся издергалась. Я не могла успокоиться, ерзала, чесалась, дергалась, и никак не могла расслабиться. И до тех пор, пока расслабленность после оргазма не расколола меня словно персик, обнажив твердую косточку, я не сознавала, как я измучена и несчастна. Следовало очистить сердцевину от шелухи.

Мастурбация усилила мой конфликт с миром, а ведь я даже не католичка. Однако я мазохистка, и поэтому назавтра я отправилась в магазин за новыми джинсами. Нет, я шучу, конечно. Я не к аду примеряюсь, а к чистилищу. Поэтому я вооружилась фотоаппаратом и снова направилась в чертов Центральный парк, будь он неладен. Правда, на сей раз я была неплохо подготовлена. Надела перчатки, запаслась носовым платком и заткнула уши наушниками, в которых звучала песня Нины Симонс «Я стану свободной».

Клянусь, где-то в этих стенах

Я вижу своего отраженья кусок.

Я вижу, как жизнь моя сияет

С запада на восток.

Вот-вот наступит день.

Вот-вот наступит день,

Когда я стану свободной.

Я повторила про себя: «Вот-вот наступит день», но это не помогало. Может, кофе поможет? Я люблю сладкий с горчинкой кофе, напоминающий ягодный сироп.

– Есть отличные-сливки-взбитых-нет-имбирные-пряники-латте-кофе.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Это вам спасибо, мадам.

Черт, я уже стала мадам. И когда это я успела? Ненавижу дерьмовую жизнь и этот зеленый передник. И чему она улыбается? Что это ее так радует молоть кофе и закрывать белые чашки белыми крышечками, сдабривая судьбы незнакомцев сиропами и спиртным?

– Можно задать вам один вопрос? – спросила я прямо, освободив уши от наушников.

– Конечно, можно.

– Вы... Вы счастливы?

– Сегодня – да.

Может, другого и не надо? Жить сегодняшним днем, и как говорится, оставить прошлое в прошлом? Когда еще настанет будущее, а настоящее – длится и длится? Эти фразы обычно не произносят с вопросительной интонацией.

– У вас изумительные волосы. Вполне достаточный повод для того, чтобы быть счастливой! – добавила она весело, когда я попробовала пенку.

Что-то в последнее время все вокруг меня были такие веселые. Она не поняла, что именно я заказала. Я не заказывала к кофе приправы в виде покоя и радости, и еще толики веселья и бодрости. Я нуждалась во всем этом в повседневной жизни.

А насчет волос она была права. Мои волосы снова свободно вились. Меня обуревали хаотические переживания; сил на укладку волос уже не хватало. Слишком много возни! Кроме того, «работа над собой» слишком поглощала меня. Все последнее время я проводила в парке, фотографируя стариков и мосты. Однако и это не помогало, и мне казалось, что я просто-напросто тяну время, ожидая, пока в кадр войдет новое действующее лицо. «Работай над собой. Люби себя». Фу, хватит. Я это проделала. Я это проделала. Я это проделала! В доказательство тому у меня есть чертов список. И если я еще хоть раз начну рассказывать кому-то про мои хобби, друзей и собаку, я...

Ненавижу, когда я так делаю.

Это ведь я угрозу произнесла. Вы заметили? Если я еще хоть раз начну... Ну да, любительница поговорить, и что же ты тогда предпримешь? Я ненавидела пустые угрозы, особенно в свой собственный адрес. Однако еще больше я ненавидела слово «хобби». Я до сих пор его ненавижу. Это слово ужасно и напоминает мне о Тайлере Хоббсе, толстом веснушчатом парне из моего детства, который изжевывал десятки зубочисток и даже в шестом классе стригся наголо. И еще о слоновьих хоботах. Я устала рекламировать свою жизнь. Может, от этого меня и мутило? Я старалась изо всех сил и чуть ли не торговала собой, рассказывая всем и каждому о своих увлечениях, о том, как прекрасно было наконец пожить одной. Вот и в парке, обнимая Джейми, я делала то же самое. Я назвала фотоаппарат своим малышом. Кого я пыталась обмануть? Впрочем, все гораздо хуже, я ведь не подруге пыль в глаза пускала. Я себя убеждала в том, что вполне счастлива.

Я окружила свое сердце непробиваемой стеной смешных историй и пустых занятий. Способна ли теперь вообще кому-то довериться? Неприятнее всего было, когда кто-то, глядя в глаза, интересовался моим самочувствием и долго ожидал ответа. Я отводила взгляд, потом снова смотрела на собеседника, чтобы молча убедиться: он все понял и во второй раз такого вопроса не задаст. Вот теперь можно и соврать. Убедительно соврать. «Сo мной все в порядке, просто отлично». Между «просто» и «отлично» я встряхиваю головой. «Да!» Мне дарят ответную улыбку, а я потом несколько дней подряд мечтаю спрятаться в какой-нибудь кладовке.

На самом деле мне совсем не хорошо. Я погрузилась в уныние. Я ожесточилась. Раньше я была куда мягче, чем та холодная, одетая в броню ожесточения женщина, отражение которой маячило в окошке кофейни.

– Будь терпелива, – громко произнесла я, вновь надевая наушники. – Сразу ничего не меняется. Перемены требуют времени. Ты своего добьешься. – Так я себя успокаивала.

Утешение не разливают в оранжевые флакончики из аптеки. Мазь от моих ран не купишь; они прятались где-то глубоко под сетованиями на жизнь. Они пытались вырваться наружу сквозь историю моих мучений. О нет, мне не нужен матч по телевизору или темнота папиного платяного шкафа. Мне нужна я сама.

Чтобы получить ответы на свои вопросы, необходимо проявить упорство и усидчивость. То есть необходимо на этом сфокусироваться.

Один из моих самых любимых предметов обстановки в комнате – это стул возле письменного стола. Я купила его сразу же после того, как переехала сюда. Он украшен вензелем: витиеватая буква «К» вышита золотом на спинке тканевого чехла. Длинные полотняные складки спадают до самого пола, поэтому он скорее напоминает стул для столовой, а не для рабочего места. Однако буква «К», которую я вижу изо дня в день, делает меня немножечко сильнее. «Это ты, Стефани», – говорю я себе. Потом я замолкаю, сажусь на стул и начинаю писать.

Составить список счастливейших моментов моей жизни оказалось куда труднее, чем я думала. Кто-то мог бы описать свою свадьбу, рождение детей. Но не я. Конечно, я не раз наблюдала моменты, которые дарят людям немудреное счастьице, например: маленькая девочка выигрывает в лотерею медное колечко и восхищенно машет им, показывая матери. Но когда я задумалась над счастливыми моментами собственной жизни, оказалось, что они связаны не с переживаниями и впечатлениями, а со свершениями.

Когда мне было десять, я провела целое лето, занимаясь плаванием в клубе моих родителей. Я осваивала длинные дистанции. Задыхалась. Захлебывалась. Плавала кругами, пока сил не оставалось только на то, чтобы кое-как вылезти из бассейна.