Выход на бис - Леонид Влодавец

Голос, которым Марсела рекламировала свою служащую, вполне подошел бы владелице борделя. Я, конечно, никогда не забывал, что Марсела в молодости была весьма дорогой хайдийской шлюхой и по таксе, утвержденной, должно быть, Хорхе дель Браво, стоила аж до семисот долларов за ночь. Так что я выслушал, несомненно, профессиональную оценку.

Сильвия повернула защелку замка и пошла обратно. Естественно, что при этом она стала хорошо видна спереди и, чтобы усилить впечатление, сбросила с себя маечку и треугольнички, обозначавшие бюстгальтер. Выпуклые, некрупные, но очень кругленькие грудки и приятный, аккуратный животик прямо-таки ласкали глаз. Но самой любопытной деталькой было, конечно, пространство пониже пупочка. Из волосиков, которым там полагалось быть, путем фигурного бритья был сооружен некий гребешок, обрамлявший края самой главной щелочки. Эдакий «ирокезик», какими когда-то щеголяли панки. Только у тех такие штуки были на головах. Посередине гребень, а с краев все сбрито наголо.

— Симпатичная, верно? — мурлыкнула Марсела. — Клянусь, что ты успеешь и посмотреть, и потрогать. Но ты ведь и меня, бедную старушку, не должен забывать…

Расстегнув все четыре пуговки на моей рубахе, «бедная старушка» мягко распахнула ее и прилегла мне на грудь. Голенькая и грациозная Сильвия проскользнула к изголовью, забралась на кровать, приподняв подушку и уложив ее себе на ноги вместе с моей головой. В то время, как Марсела, шумно и учащенно дыша, елозила по моей груди своими ласковыми и пышущими жаром сдобными булочками, ее помощница, в очередной раз проявив услужливость, плавно вытянула из-под моей спины рубаху и сбросила ее с кровати на кресло. А потом осторожные и баловные ладошки Сильвии стали почти невесомо, но волнующе скользить по моим плечам, прокатываться пониже, туда, где Марсела, жадно посапывая, совершала вращательные движения бюстом. При этом, как мне показалось, любвеобильной Сильвии было, пожалуй, одинаково приятно гладить и мои плечи, и Марселины груди. А та, в свою очередь, поймав эти шаловливые, издающие тонкий клубничный аромат пальчики, прижала их сперва к своим губам, потом к моим…

— Наша маленькая фея… — елейно прошелестела Марсела. — Не правда ли, без нее было бы скучнее?

Я балдел. Слов не было — не выговаривались. Кондиционер создавал в каюте умеренную прохладу, но мне становилось все жарче и жарче.

Марсела приподнялась, встала с кровати и демонстративно медленно — по-моему, впрочем, кое-какие объективные обстоятельства тоже мешали ей действовать быстрее — спустила шорты и трусики. Подбоченясь и поставив ноги несколько шире плеч, она немного полюбовалась собой и произнесла.

— Ну, хватит играть больного, Анхелито! Вспомни, каким мужчиной ты был когда-то!

Да, игру в умирающего надо было заканчивать, поскольку все что надо было в полной боевой готовности и передержка была ни к чему. Я пружинисто соскочил со своего «смертного одра». Маленькая фея вспорхнула следом за мной, приготовившись, видимо, оказывать медицинскую помощь.

Вплотную подойдя к тяжко дышащей, плавящейся от внутреннего жара Марселе, я обнял ее гладкие тяжеленькие телеса и припал ртом к пухлым, влажным и сладковатым губкам. В этот момент Сильвия обняла меня сзади и ловкими пальчиками ухватилась за последние остатки одежды, которые держали в неволе то, что по терминологии семейства Бариновых именовалось «главной толкушкой». Ж-жик! — распахнулась «молния». Чик! — расстегнулась пуговка Ш-ших! — шорты и плавки очутились на полу, а ладошки Сильвии нежно-пренежно, осторожно-преосторожно сцапали все, что в результате этого очутилось на воле. И тихонечко так, неназойливо стали шебаршиться там, между нашими с Марселой животами. Грудки маленькой феи истомно потерлись о мои лопатки, животик погладил пониже спины, а «ирокезик» волнующе пощекотал.

Да здравствует свобода! Несмотря на все прочие случаи жизни, которые в основном переживались не мной лично, а Брауном, посаженным в мою шкуру, такого бесстыдства, которое на меня накатило, я что-то не припомню. Даже мысль о том, что Ленка сейчас находится всего в десяти шагах отсюда по прямой, в каюте напротив, меня не могло остановить. Сама, зараза, виновата. Надо мужиков естеством, а не колдовством держать.

Поэтому я с чувством глубокой нравственной правоты повлек Марселу, а заодно с ней и Сильвию, цепко державшуюся за мой инструментарий, к постели. Как-то непроизвольно я перешел с английского на родной Марселин жаргон района Мануэль-Костелло, потому что он лучше других подходил к такого рода ситуациям. Да и Марселу этот специфический диалект будоражил крепче, поскольку напоминал о временах бурной юности. В русском переводе получился бы сплошной мат с небольшими вкраплениями нормативной лексики, к тому же часть фраз даже испано-язычной публикой могла быть понята неправильно или произвести не то впечатление, которое следует. Например, если даже хайдийке, но уроженке другого района Сан-Исидро кто-либо, сверкая глазами и тяжко сопя, пообещает. «Я проткну тебя от задницы до горла, распорю брюхо и выгрызу из него всю требуху!», то она скорее всего завопит. «Караул, насилуют! Полиция, держите маньяка!» или что-то в этом роде. А вот если ту же устрашающую фразу услышит уроженка Мануэль-Костелло с улицы Боливаро-Норте, разумеется, из уст своего земляка, то у нее тут же учащенно забьется сердечко и охватит его не страх, а предвкушение умопомрачительных любовных безумств. Такая вот штука — лингвистика.

Да и вообще, если сказать по правде, руками и губами (языком, впрочем, тоже) я действовал в основном молча. Хоть и говорят, что женщина любит ушами, но это относится прежде всего к тем, кто только что познакомился. У нас с Марселой знакомство было давнее, поэтому тут всякие звуковые раздражители играли роль второстепенную.

— Я так ждала этого! — шептала Марсела через каждые полторы секунды, пока

мы добирались до кровати. — Я отгрызу тебе петуха!

Само собой, что и это была гипербола.

Я прямо-таки вмял ладони в ее пышную спину, скользнул ими книзу, туда, где просматривалась зыбкая, в складочках, талия, потом докатился до большущих прохладных половинок. Потом переехал вверх к плечам, выскользнул из подмышек, подхватил на ладони объемистые гладкие шары. То, что было ближе к промежутку, загорело побольше, до шоколадного оттенка, то, что чаще укрывалось под верхней частью купальника, — только до цвета кофе с молоком.

Пока я облизывал языком и пощипывал губами эти самые шарики — по калибру чуть-чуть поменьше тех, которыми в кегельбане орудуют, — Марсела, ухватив меня за бока, выпятив и без того полненький живот, вращала бедрами. Сопя и мыча, она терлась пузечком о мой перед, точнее — о тот инструментарий, который оказался в цепких лапках беленькой феи.

Конечно, громадное большинство баб, как известно, предпочитает в половой жизни обходиться без ассистенток. Кстати, иметь по два-три мужика сразу, как Танечка Кармелюк (она же Вик Мэллори), вообще-то мечтает не так уж много дур, как кажется.

Да и сама Марсела в юности не была поклонницей многоместного секса. Во всяком случае, она не очень приветствовала появление Соледад, которая буквально по нахалке влезла к нам в постель. И хотя все, что потом произошло, она вряд ли вспоминала с отвращением, ей, как мне казалось, пришлось принять навязанную раскладку только из страха.