Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя - Лори Готтлиб

А в конце восьмой недели у Джулии началось кровотечение. У ее сестры едва началась шестая неделя. Когда Джулия ехала в больницу, ей пришло сообщение от Никки. Там был снимок с ультразвука с подписью: «Смотри-ка, у меня бьется сердце! Как мой кузен ММ? Целую, Малыш Y».

У кузена Малыша Y дела шли не так хорошо. Кузен Малыша Y уже был нежизнеспособен.

По крайней мере, у меня нет рака, думала Джулия, покидая слишком хорошо знакомую больницу. В этот раз у нее была «нормальная» проблема для женщины ее возраста. У множества женщин на первых неделях срока случаются выкидыши, объяснила ее акушерка. Тело Джулии прошло через многое.

– Такое просто случается, – сказала врач.

И в первый раз в жизни Джулию, которая всегда жила в мире рациональных объяснений, удовлетворил этот ответ. В конце концов, каждый раз, когда у врачей находилась причина для чего-то, она оказывалась разочаровывающей. Судьба, невезение, вероятность – все это казалось долгожданной отсрочкой при мрачном диагнозе. Теперь, когда ее компьютер ломался или когда протекала труба на кухне, она говорила: «Такое просто случается».

Эта фраза веселила ее. Она решила, что это работает в обе стороны. Ведь как часто хорошие вещи так же неожиданно случались в жизни? Как раз на днях, по ее словам, какой-то случайный человек вошел в Trader Joe’s с бездомной женщиной, которая сидела на парковке, и сказал Джулии: «Видите вон ту женщину? Я сказал ей взять себе еды. Когда она подойдет к кассе, позовите меня, я заплачу». Рассказывая эту историю Мэтту после работы, Джулия покачала головой и сказала: «Такое просто случается».

И правда, вскоре Джулия снова забеременела. На этот раз Малыш Y ждал младшего кузена. Такое просто случается.

Чтобы не сглазить, Джулия не дала ребенку прозвище. Она пела ему, и разговаривала с ним, и хранила свой секрет, как невидимый бриллиант. Знали только муж Джулии, ее сестра и я. Даже ее мама еще не знала. («Она не умеет держать добрые вести при себе», – сказала Джулия, смеясь.) Так что именно мне она рассказывала о развитии эмбриона, именно мне она описывала воздушный шарик в форме сердца, который Мэтт подарил ей после первого ультразвукового исследования, показавшего сердцебиение, и именно мне через неделю после этого Джулия позвонила, чтобы сообщить об очередном выкидыше. Тесты показали, что матка Джулии оказалась «негостеприимной» из-за фибромы, которую следовало удалить. И снова, проблема казалась такой обычной – и устранимой.

– По крайней мере, у меня нет рака, – сказала Джулия. Это стало еще одним рефреном у них с Мэттом. Не важно, что происходили все те же ежедневные неприятности, большие и маленькие, на которые люди обычно жалуются. Пока у Джулии не было рака, с миром все было в порядке. Ей нужна была небольшая операция по удалению фибромы, и потом она могла снова забеременеть.

– Еще одна операция? – спросил Мэтт.

Он беспокоился, что телу Джулии и без того досталось. Может быть, предлагал он, им стоит усыновить ребенка или воспользоваться услугами суррогатной матери. Мэтт был так же не склонен к риску, как и Джулия: это было их точкой соприкосновения при первой встрече. С учетом случившихся выкидышей, не было ли это более безопасно? Кроме того, если бы они приняли решение найти суррогатную мать, они уже были знакомы с идеальной кандидатурой.

Когда ее везли в больницу после недавнего выкидыша, Джулия позвонила Эмме, коллеге по Trader Joe’s, чтобы спросить, не сможет ли та выйти вместо нее на смену. Джулия не знала, что Эмма только что подписала контракт с агентством суррогатного материнства, чтобы заплатить за колледж. Эмма была двадцатидевятилетней замужней матерью, которая хотела получить образование, и ей нравилась сама идея – помочь семьям реализовать мечту о детях и вместе с этим реализовать собственные мечты о колледже. Когда Джулия поведала Эмме о своих проблемах с маткой, Эмма немедленно вызвалась помочь. Именно Джулия вдохновила ее вернуться к учебе и даже помогла с поступлением. Они работали бок о бок несколько месяцев, и Джулии никогда не приходило в голову, что Эмма может выносить ее ребенка. Но если раньше она постоянно задавалась вопросом «Почему?», в этот раз она спрашивала себя: «Почему бы и нет?»

Так что Джулия и Мэтт сошлись на новом плане, как делали уже много раз со времен своей свадьбы. Она удаляет фиброму и пробует забеременеть еще раз. Если это не сработает, они обратятся к Эмме. Если и это не сработает, они попробуют стать родителями через процедуру усыновления.

– По крайней мере, у меня нет рака, – сказала Джулия в моем кабинете, закончив рассказ о неудачах с беременностью и новых планах. Но когда она готовилась к удалению фибромы, врачи Джулии обнаружили, что это не единственная проблема. Ее рак вернулся и начал распространяться по организму. Они больше ничего не могли сделать. Не было больше никаких волшебных лекарств. При желании Джулии они могли сделать все возможное, чтобы максимально продлить ее жизнь, но на этом пути ей придется от многого отказаться.

Ей придется решать, с чем она будет дальше жить – или без чего – и как долго.

Когда врачи рассказали последние новости, Джулия и Мэтт, сидящие рядом в виниловых креслах, залились смехом. Они смеялись над серьезным гинекологом, а на следующий день – над серьезным онкологом. К концу недели они посмеялись еще и над гастроэнтерологом, урологом и двумя хирургами, к которым обратились за сторонним заключением.

Они хихикали, еще не увидев врача. Когда медсестры, сопровождающие их на обследования, риторически спрашивали: «Как вы сегодня?», Джулия беспечно отвечала: «Я умираю. А как у вас дела?» Медсестры никогда не знали, что сказать.

Джулия и Мэтт считали это уморительно смешным.

Они смеялись и тогда, когда врач предложил удалить те части тела, где рак может расти наиболее агрессивно.

– Ну, от матки нам уже никакой пользы, – небрежно сказал Мэтт, сидя с Джулией в кабинете врача. – Лично я голосую за сохранение влагалища и удаление толстого кишечника, но решение по влагалищу и кишечнику за ней.

– «Решение по влагалищу и кишечнику за ней», – хихикнула Джулия. – Он такой милый, правда?

На другом приеме Джулия сказала:

– Я не знаю, док. В чем смысл оставлять влагалище, если мы удалим толстый кишечник и привяжем мешочек с какашками к моему телу? Не слишком похоже на афродизиак.

Тогда Мэтт и Джулия тоже смеялись.

Хирург объяснил, что можно восстановить влагалище из другой ткани, и Джулия снова рассмеялась.

– Кастомизированная вагина! – сказала она Мэтту. – Как тебе такое?

Они смеялись и смеялись, и смеялись.

А потом заплакали. И плакали так же сильно, как смеялись.

Когда Джулия рассказала мне это, я вспомнила, как расхохоталась, когда Бойфренд заявил, что не хочет жить с ребенком еще десять лет. Я вспомнила пациентку, которая истерически смеялась, когда ее горячо любимая мать умерла; вспомнила пациента, который смеялся, когда узнал, что у жены рассеянный склероз. Потом я вспомнила, как рыдала в кабинете Уэнделла на протяжении целой сессии – как и мои пациенты, как и Джулия несколько недель назад.