Кибершторм - Мэтью Мэзер

Мы лишились внедорожника и продуктов – половина наших запасов лежала в машине. Всего несколько дней назад это место виделось мне сказкой; сейчас оно стало страшным и угрожающим. Я думал, что безумие творится только в Нью-Йорке, что мир за его пределами нормален, но, похоже, здесь было все то же самое.

Может, рушится весь мир, а мы и не знаем? Вздохнув, я посмотрел на звездное небо. Где же боги?

Вдруг одна звезда сдвинулась с места. И мигнула. Крошечный огонек стал снижаться. Мой мозг пытался понять, что происходит.

Самолет!

Я зачарованно следил за тем, как звездочка осторожно опускается на светящийся клочок земли вдали, а затем вскочил с кресла, распахнул входную дверь и побежал наверх.

– Они вернулись? – крикнул Чак.

– Нет, нет, – прошептал я. Лорен и дети еще спали. – Все нормально.

Я открыл дверь в спальню. Чак лежал на кровати, покрытый окровавленными тряпками. Над ним склонилась Сьюзи с пинцетом и бутылкой спирта в руках.

– В чем дело?

– Что отсюда видно? Что там, на горизонте?

Чак посмотрел на Сьюзи, потом на меня.

– Ночью виден Вашингтон – до него миль шестьдесят. По крайней мере, раньше он был виден, когда фонари горели. А что?

– А то, что я вижу Вашингтон.

– Вдруг ты не вернешься? – испуганно спросила Лорен.

– Вернусь! Я уйду всего на один день и ни с кем не буду разговаривать.

Она сидела на поваленном стволе, крепко прижимая к себе Люка.

– Пойду прямо к Капитолию, – добавил я, – если кто-то меня остановит, то просто покажу им это.

Я выставил ее водительское удостоверение. Племянница конгрессмена, Лорен происходила из известного семейства Сеймуров. Ее родные, наверное, уже сходят с ума от беспокойства.

Лорен молчала.

– Нельзя сидеть здесь сложа руки. Как только залижут раны, эти сволочи вернутся, и что тогда?

– Не знаю. Спрячемся?

– Лорен, нельзя прятаться вечно.

Из нескольких кусков брезента мы сделали палатки в лесу, далеко от хижины – там, откуда была видна дорога. Однако следовало действовать – и поэтому я решил отправиться в Вашингтон.

Рискованный ход.

Чак полагал, что лучше подождать, но ожидание пугало меня больше. Остатки провизии закончатся через несколько дней. Чак поправится нескоро; значит, ловить рыбу и ставить силки на зверей придется мне? А возможно, он вообще не встанет на ноги. Чак явно нуждался в медицинской помощи, и Эллароза тоже – малышка таяла буквально на глазах.

Время превратилось в нашего врага, и я устал ждать, не зная, что происходит.

– Один день – больше мне не нужно. Я дойду туда за день, ни с кем в контакт вступать не буду.

Лорен еще крепче обняла Люка.

– Возвращайся. Обязательно возвращайся.

Я ушел до рассвета.

За всю жизнь я ни разу не проходил больше нескольких миль в день – может, как-нибудь гулял подольше. Но я не сомневался, что смогу преодолеть шестьдесят миль. Четыре мили в час, пятнадцать часов, шестьдесят миль.

Я пройду шестьдесят миль за день.

Один день.

За один день я смогу наконец выяснить, что происходит в мире, почему все это с нами случилось. Мы слышали, что президент покинул Вашингтон, однако в городе горели огни, а дядя Лорен – конгрессмен. Нужно просто добраться до Капитолия, объяснить, кто я и кто – родня моей жены. Всего один день, и я приведу помощь.

Когда я покинул хижину, на небе еще виднелась луна. Я зашагал в полумраке по проселку, не включая фонарь. У дома Бэйлоров сердце, казалось, готово было выскочить у меня из груди, но в темных окнах я никого не заметил. Когда я вышел на главную дорогу, которая спускалась с горы, сумрак уже рассеивался.

Я задал бодрый темп, слегка хромая из-за раны в ноге.

В долине снег совсем растаял, передо мной протянулись леса и поля. Постепенно впереди на горизонте встало солнце, и монотонный полумрак уступил взрыву цвета. На траве, росшей по обочинам, выпала роса, и я почувствовал прилив сил.

После всего, что мы пережили, нужно всего лишь продержаться еще один день.

Заблудиться я никак не мог. С горы вниз, а потом прямо на восток по шоссе I-66 – пока не доберусь до центра Вашингтона, пока не увижу Вашингтонский монумент. Затем по Национальной аллее к зданию Капитолия.

Мобильник был со мной, и GPS работал, но без потока данных у меня не было связанных с ним карт – только карты Нью-Йорка, которые Чак загрузил вручную. Телефон я взял на всякий случай – возможно, там работала сотовая сеть.

Я шел, шел и шел.

В небе поднялось солнце и обдало меня жаром. Когда утро было в разгаре, я увидел первые машины. Я шел по тропинке параллельно шоссе, пытаясь не показываться на глаза.

Не высовывайся, не привлекай к себе внимание, просто иди.

Время от времени вдали раздавался гул двигателя, постепенно нарастая, а затем мимо по шоссе проносилась машина. Хотелось помахать, остановить ее, поговорить с водителем, но мне было страшно. Люк и Лорен на меня рассчитывают.

Рисковать нельзя.

Шаг за шагом, шаг за шагом. Интересно, сколько я уже прошел?

Я выбирал себе какой-нибудь холм на горизонте и смотрел на него. Целую вечность он не менялся в размерах, затем начинал медленно увеличиваться, а потом я проходил мимо него и выбирал новый объект. В кармане у меня лежала мезуза Ирины, и время от времени я сжимал ее в кулаке, представляя себе, что в ней заключена тайная сила, которая нас убережет.

Стопы ныли, раненая нога болела.

К обеду солнце уже шпарило вовсю, и я обливался потом. Со мной был маленький рюкзак, в основном набитый бутылками с водой. Время от времени рюкзак приходилось снимать, чтобы вытереть мокрую спину.

После пяти недель холода я и представить себе не мог, что так быстро наступит жара.

Пойду в трусах. Почему бы и нет.

Я остановился, неловко стащил джинсы и осмотрел окровавленную повязку на правой голени. Осторожно потыкал края раны. Она болела. Снова надев кроссовки, я посмотрел на свои бледные, тощие ноги и грязные, не совпадающие по цвету носки. Ноги были покрыты черно-фиолетовыми синяками, но я не помнил, где так ударился.

Когда я снял джинсы, трусы, уже не поддерживаемые ремнем, упали сами. Я так похудел, что пришлось проделать в ремне еще одну дырку – уже пятую. Талия, наверное, уменьшилась дюймов на шесть.