Армяне. Народ-созидатель - Дэвид Лэнг

Поразительное впечатление, которое производили армянские украшенные (иллюминованные) манускрипты, было результатом мастерства художника и необычайного технического умения в приготовлении и применении различных красок. Многие миниатюры, несмотря на пережитые напасти от дождя и мороза, плесени и муравьев, а также постоянное пользование ими в церковных отправлениях, до сих пор остаются такими же яркими, как в момент их написания. Армяне были великими химиками и умели создавать и искусно смешивать редкие пигменты. Уже в VII веке Вртан Кертог установил, какие материалы и ингредиенты нужны для успешного приготовления чернил и красок, потребных для создания манускрипта: в пигменты для написания текста добавлялись серный купорос, чернильные орешки (галл), смола; в состав красок для рисования фигур входили молоко, яйца, мышьяк, ляпис-лазурь, ярь-медянка, известь и другие ингредиенты минерального, животного и растительного происхождения. В Средние века знание этих секретов продвинуло Армению далеко впереди соседей и в области медицины, и в создании драгоценных иллюминованных манускриптов.

В отличие от архитектуры, изучение которой требует длительной поездки на Ближний Восток, узнать и полюбить армянскую миниатюру легко. Мы уже упоминали о прекрасных публикациях мадам Лидии Дурново, профессора Сирарпии Дер Нерсесян и мхитаристских отцов в Венеции. Королевская библиотека Британского музея почти постоянно выставляет на обозрение собрание армянских иллюминованных манускриптов. Так же поступает Библиотека Честера Битти в Дублине. В Америке имеются Библиотека Пирпонта Моргана в Нью-Йорке, а также внушительная коллекция в галерее «Фрир» в Вашингтоне. Безжалостно изгнанные с родины, армяне рассеяли бесценные сокровища красоты и благочестивых трудов на радость бесчисленным поколениям людей по всему цивилизованному миру.

Начавшееся в XVIII веке продвижение западноевропейской культуры и европейского политического влияния на Ближний Восток не могло не отразиться на характере армянского искусства и армянской культуры вообще. Была подорвана монополия церкви на главенствующую роль в развитии искусств и литературы как среди армян Константинополя, так и армян Российской империи. Живопись вышла из монашеских келий в модные салоны. После российской аннексии Кавказской Армении в 1828 году талантливым армянам оказалась открытой дорога в Академию художеств Санкт-Петербурга и к покровительству богатых русских аристократов и купцов. Расцвет состоятельного космополитического общества с центром в Тифлисе (ныне Тбилиси) при дворе русского наместника на Кавказе дал армянским художникам новые возможности, которыми они не замедлили воспользоваться.

Среди армян-художников XIX века самым замечательным, несомненно, был Ованес (в России – Иван Константинович) Айвазовский, уроженец Феодосии в Крыму (1817–1900 гг.). Айвазовский – один из выдающихся мировых мастеров маринистики, к тому же и самый плодовитый. Ему приписывают около четырех тысяч картин, хотя признают иногда, что у него была привычка подписывать наиболее талантливые работы самых лучших учеников своей мастерской. В юности творческое воображение Айвазовского покорила и возбудила греческая война за независимость, особенно битва при Наварине. В поздние годы он писал: «Первыми картинами, которые я увидел в то время, когда искра страстной любви к живописи загорелась во мне, были литографии, изображающие подвиги героев конца 1820-х годов, сражающихся с турками за освобождение Греции. Позднее я обнаружил, что ту же симпатию к грекам, сбрасывающим турецкое иго, выражали все поэты Европы: Байрон, Пушкин, Гюго, Ламартин… Мысли об этой великой стране преследовали меня в виде образов битв, которые велись на суше и на море».

Выдающийся талант Айвазовского рано заслужил признание. В 1833 году он был принят в Петербургскую академию художеств, где получил несколько медалей. Шесть лет спустя он принял участие в морской экспедиции на Черном море. С 1840-го по 1844 год Айвазовский провел за границей в Италии, куда был послан для завершения художественного образования. Там он написал много прелестных сцен венецианской жизни, а затем присоединился к адмиралу Литке в плавании к берегам Малой Азии и островам Греческого архипелага. Плодом этого путешествия было его огромное полотно «Чесменская битва», пробуждающее в памяти блестящую победу флота Екатерины Великой над турками в 1770 году. Одновременно с пристрастием к историческим сюжетам Айвазовский приобретает вкус к воссозданию драматических и трагических коллизий жизни моря. Красноречивым свидетельством этого стала его картина «Девятый вал», на которой несколько несчастных, потерпевших кораблекрушение, цепляются за остатки своего суденышка. В первых лучах рассвета они с ужасом смотрят на огромную волну, которая вздымается над ними, готовая обрушиться на них и похоронить в морской пучине.

Великий маринист был неисправимым романтиком. Он принадлежал к веку Делакруа, Берлиоза и Виктора Гюго, к России Пушкина и Лермонтова. Его излюбленными темами были штормы, грозы на море, морские сражения… Понятно, что при этом он не мог, мирно сидя в студии, писать подобные картины. Однако он заявлял, что художник не должен всего лишь копировать природу, ибо живые движущиеся стихии ускользают от кисти художника: немыслимо написать с натуры молнию, порыв ветра, плеск волны. Живописец должен накопить их зрительные образы в своей голове… «Тема картины формируется в моей памяти, как в памяти поэта. А затем, сделав грубый набросок на клочке бумаги, я сажусь за работу и не покидаю холста, пока не перенесу на него кистью мое видение».

В 1869 году Айвазовский едет в Египет, чтобы принять участие в торжественном открытии Суэцкого канала. На основании этих впечатлений он написал общую панораму канала и серию картин с пейзажами Египта и жанровыми сценами на фоне пирамид, сфинксов и верблюдов. В следующем году была пятая годовщина русского открытия Антарктиды, и Айвазовский был приглашен совершить быстрый переход из тропиков в страну вечных снегов, дабы запечатлеть их в назидание потомкам. Так была создана картина «Ледовые горы». В течение 1870-х годов Айвазовский написал множество ноктюрнов, изумительно передавая игру лунного света на морских волнах. Снова и снова он возвращается к любимым своим морским видам Черного моря. Оно становится предметом его впечатляющего полотна от 1881 года, где мощно отражен мрачный и бурный характер Понта Эвксинского. В возрасте 81 года, в 1898 году, Айвазовский завершает свой шедевр «Среди волн», свободный от всех посторонних элементов, вроде терпящих кораблекрушение или скалистых берегов. Это чистое абстрактное видение вечной тайны океана.

Действительный член пяти академий, Айвазовский выставлял свои работы даже в далеком от России Лондоне. Любимые свои полотна он завещал художественной галерее, которую основал в родном крымском городе Феодосии. Счастливый парадокс: сын горной замкнутой страны Армении достиг вершин известности в жанре, требующем полного творческого погружения в глубины моря и в глубины живописного мастерства при изображении вечно изменчивой природы морской стихии.

Когда мы переходим к искусству Советской Армении, в мыслях возникает одно имя, на которое ссылаются все и повсюду как на квинтэссенцию национального гения и возрождения народа и культуры. Это Мартирос Сарьян, родившийся в Нахичевани, близ Ростова-на-Дону, в 1880 году. Сегодня его называют мастером. Его портреты висят во многих армянских домах и скромных лавках. Талант Сарьяна вырос в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где учителями его были Серов, Коровин, Левитан, Архипов, Касаткин, Корин, Степанов и Пастернак. С 1907 года Сарьян находился под сильным влиянием группы художников-авангардистов объединения «Голубая роза», которую советские критики заклеймили как «декадентскую» и «формалистскую». Путешествия в Турцию, Египет и Персию (с 1910-го по 1913 г.) открыли Сарьяну экзотическое обаяние и таинственную атмосферу Востока, что стало знаменательной фазой его долгого и многообразного творческого пути.