Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес

Прошло немного времени с того момента, как я сменил Энди в восемь ноль-ноль, и непостоянство южного темперамента Карлоса вдруг проявилось во всей красе. Утро было мрачным, небо застилали черные, низко нависшие грозовые тучи. Я поднялся на крышу рубки и стоял за верхним штурвалом, когда услышал едва различимые голоса. Поначалу я подумал, что это у меня от усталости и нервного перенапряжения. Я вел корабль в опасных водах между проливами Коубёрн и Бигл всю первую половину ночи и решил, что мне уже мерещится. Однако вскоре голоса донеслись из переговорной трубы, соединенной с рубкой внизу. Мы с Энди проверяли ее перед тем, как он отправился на свою койку, и не закрыли крышкой.

Я уже было собрался закрыть трубу, как вдруг расслышал, что в рубке подо мной о чем-то спорят.

— …шпионите за мной. — То был голос Карлоса. — Зачем вы ему звонили?

— Ты сказал миссис Сандерби, что тебя послал отец.

Голос Айана звучал тихо, но, как мне показалось, в нем таилась скрытая угроза. Он совершенно пропустил вопрос парня мимо ушей.

— Это ложь.

— Я хотел пойти с вами.

— Ты не можешь, и все тут.

— Я должен, — возразил парень, вскипая.

— Почему?

Не дождавшись от Карлоса ответа, он спросил:

— Откуда ты знал, где мы? Коннор-Гомес тебе сказал?

— Si. Я приезжал на гасиенду через неделю после вас. Тогда он мне и сказал, что собирается присоединиться к Айрис Сандерби и провести ее корабль. Я сказал, что пойду с ним, но он сказал нет, он не хочет, чтобы я был с ним на корабле. Его интересует только эта женщина.

— Что ты этим хочешь сказать? Что ты имеешь в виду?

После этого надолго наступила тишина, и я уже решил, что Айан ушел спать. С тех пор как он вернулся в Пунта-Аренас, он почти не вставал с постели. Только я собрался надеть крышку на трубу, как бесплотный голос Карлоса заявил на повышенных тонах:

— Мне плевать, что он там говорит, я отправляюсь с вами.

— Только до Ушуайи — и все.

— Нет, до конца похода!

Теперь Карлос почти кричал.

— Ты сойдешь в Ушуайе, — сказал Айан по-прежнему тихим, но очень твердым голосом. — Это понятно?

— Нет, нет, я должен пойти с вами.

— Почему? — снова спросил он.

— Почему я хочу пойти?

— Да, почему? Это путешествие, скорее всего, будет трудным и некомфортным. К тому же долгим, если нам придется зимовать. Так почему же ты хочешь пойти, если тебе нужно возвращаться на учебу?

— Мне нужно. Пожалуйста, — заговорил он неожиданно умоляющим тоном. — Я должен знать.

— Что знать?

Голос Айана вдруг стал нетерпеливым от любопытства.

— Что тебе нужно знать?

Снова последовала длительная тишина, и потом:

— Ничего, ничего. Но я должен пойти. Я могу спрятаться на борту в Ушуайе, — продолжил Карлос, тараторя. — Ему не нужно знать, пока мы не выйдем в море. Или я могу остаться на берегу и запрыгнуть на корабль, как только…

— Нет, ты остаешься.

Спор еще какое-то время продолжался. Карлос упрашивал, потом требовал, безотчетно повышая голос до срывающегося настойчивого контральто, а потом вдруг закричал:

— Ну и ладно! Раз я с вами не пойду, то и вы не пойдете! Я об этом позабочусь.

— Прекрати это ребячество.

— Ребячество? У меня? Это у вас. Пожалуйста. Последний раз. Позвольте мне пойти с вами.

— Нет.

— Хорошо.

Послышались звуки какой-то возни. Через переговорную трубу невозможно было понять, что там происходит. Я услышал, как Айан крикнул: «Карлос!», — и через секунду люк спереди с грохотом откинулся и Карлос появился на палубе с диким взглядом и безумным выражением лица, сжимая в руке ледоруб, который он брал с собой.

Мгновение я не мог двинуться с места, не понимая, что он задумал. Потом до меня вдруг дошло. Внизу у нас располагались баки с почти тремя тысячами галлонов[125] дизельного топлива. Это в трюме. А вдоль фальшбортов были привязаны круглые бочки с керосином для кухни и бензином для полужесткой надувной моторной лодки и снегохода. Он ринулся прямиком к бочкам с бензином, что лежали возле передних выблёнок.

Я крикнул, чтобы он прекратил это, но Карлос даже не взглянул в мою сторону. Его глаза казались стеклянными, на лице застыла гримаса сосредоточенности. В тот момент, когда я стал спускаться с лестницы, ему еще кто-то крикнул. Звон ледоруба о металл бочки раздался в ту секунду, когда я ступил на палубу. Я остановился. Энди в одних трусах ринулся на Карлоса, босой и безо всякого оружия в руках. Я видел, как ледоруб взвился вверх, и я, закричав, рванулся вперед и обо что-то споткнулся. Но Энди уже схватился за ледоруб и, вырвав его из рук рехнувшегося балбеса, отшвырнул в сторону.

Стоя там с болью в ноге, я подумал, что все закончилось, но они принялись ходить один вокруг другого на баке, словно в ритуальном танце. Карлос сунул руку в карман куртки и вытащил что-то сжатое в кулаке, а потом блеснула сталь в лучах прожектора на топе мачты, который, должно быть, включил Айан. Пригнувшись, парень пошел вперед, целя Энди в живот шестидюймовым лезвием ножа-«выкидушки».

Снова закричав, я двинулся к ним, краем глаза замечая яростно забившийся кливер, когда нас стало выворачивать против ветра. Я был уже рядом с ними, когда сзади на парня налетел темный вихрь в красной пижаме. Она сдавила ему горло, глубоко вонзив ногти больших пальцев. Карлос издал дикий вопль, нож со стуком повалился на палубу, а он продолжал орать, полностью обезвреженный.

Нагнувшись, Энди поднял нож.

— Это твое, приятель?

Сжав губы, он улыбался и протягивал его Карлосу.

— Хочешь получить назад? Если да, то я воткну его тебе прямо в твои маленькие чертовы яйца. Ну, так что?

Он глянул парню через плечо.

— Ладно, отпусти его.

Его жена разжала пальцы на шее Карлоса, и он стоял и непроизвольно трясся.

— Ну, так он тебе нужен?

Карлос безмолвно замотал головой, и Энди небрежно швырнул нож за борт. Взяв жену под руку, он стал с ней спускаться вниз и лишь перед тем, как скрылась его голова, сказал:

— Возвращайте корабль на курс, а то пойдем ко дну.

Теперь на палубе был и Айан. Разнесся резкий запах бензина, когда он начал распутывать веревки, которыми бочка была привязана к стойке перил. Я вытащил свой нож и перерезал мокрые веревки, после чего мы поставили емкость вертикально.

— Ну и ради чего это все, парень?

Карлос так и стоял там в оцепенении.