Школа на краю земли - Грег Мортенсон

Потом он стал расспрашивать, как продвигаются наши проекты в Азад Кашмире и Балтистане. Его очень заинтересовали трое коллег, приехавших со мной. А я с удовольствием «ушел в тень» и дал им высказаться. Апо рассказывал, как он с 1953 по 1999 год работал со знаменитыми альпинистами, а также подавал чай известным путешественникам и видным военным чинам, посещавшим ледник Сиачен. Сулейман принялся во всех подробностях описывать, как мы с ним впервые встретились в аэропорту Исламабада. Назир, который всегда был немного стеснительным, скромно заметил, что пакистанские военные всегда помогали нам в работе, а также объяснил, что при строительстве школьных зданий в Гултори мы использовали особую конструкцию крыш: снаряды (индийской артиллерии. – Ред.) рикошетировали от кровли.

Потом мы перешли к накрытому столу, уставленному разнообразными угощениями – курица и барашек, дал, салаты, десерты, халва и много других традиционных блюд. За обедом к нам присоединилась Сехба, жена Мушаррафа.

Изначально предполагалось, что встреча с президентом будет длиться не более тридцати минут, но он и его супруга настояли на том, чтобы мы задержались, так что мы провели с ними более четырех часов. Это удивило моих коллег, которые бурно делились впечатлениями на обратном пути.

– Даже высочайшие гости проводят в обществе главы государства меньше времени, чем мы сегодня, – заметил Назир.

– Премьеру Китая он, кажется, уделил полчаса? – поражался Сулейман.

– С Джорджем Бушем он беседовал пятнадцать минут! – заявил Апо.

– Никто не поверит, что мы, простые деревенские ребята, пробыли в резиденции четыре часа, – восхищался Назир. – Даже родственники усомнятся, когда я им это расскажу. Решат, что я спятил.

– А у нас есть фотография, подтверждающая этот факт, – возразил Апо. – К тому же главное, что Аллах всегда знает истину.

* * *

Я слушал их разговор, а в это время в моей душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, президент был чрезвычайно любезен: он оказал нам честь, познакомившись с нами и нашей деятельностью и проведя полдня в беседе с нами. Но при этом я не был уверен, что мне стоило ехать из такой дали и менять все свои планы ради сегодняшней встречи.

Неужели лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство главы государства, я пренебрег своим долгом перед самыми бесправными и бедными его гражданами, жителями Вахана? Мне пришлось с огромной скоростью проделать длинный путь в восемьсот километров – оставить позади Памир, Гиндукуш, Каракорум. А тем временем Сарфраз, Вакил и многие другие сотрудники ИЦА продолжали нести свою обычную вахту. Это был тяжелый труд без всяких «гламурных» аудиенций у представителей политической элиты. Они занимались возведением школ и боролись за распространение грамотности в самых маленьких и глухих деревнях, не замечаемых «небожителями», которые вершат судьбы мира.

Контраст между тем, что делали они, и тем, чему по большей части посвящал себя я, заставил меня обратить внимание на постепенно зреющую серьезную проблему. Последнее время мне все чаще приходилось заниматься «общими», «стратегическими» вопросами, и я все меньше вдавался в детали той самой ежедневной работы на местах. Я забросил то, что приносило мне радость и чувство удовлетворения, чтобы «руководить». Что бы подумал обо всем этом Хаджи Али? Что сказал бы отец, если бы был жив? Что почувствовал бы Абдул Рашид Хан и киргизы – поняли бы они меня, смогли бы уважительно отнестись к принятому мной решению?

Конечно, на это можно было возразить, что та встреча – знак признания, и она лишь подчеркнула, насколько мы как некоммерческая организация преуспели на своем поприще. Но все равно я не мог не признать, что судьба властно заставляет меня менять приоритеты и ценности, которые изначально лежали в основе нашей деятельности. Конечно, не стоит сожалеть о том, что мне уделил внимание президент Пакистана и мы провели несколько часов за содержательным разговором. Но прошло уже девять лет с тех пор, как я впервые пересек Хайберский перевал, направляясь из Пешавара в Кабул, и мне до сих пор так и не удалось встретиться с теми, ради кого мы и затеяли все это «афганское предприятие».

Через несколько дней, 18 августа, Первез Мушарраф официально объявил о своей отставке. Это лишний раз подчеркнуло, что я принял не лучшее решение, явившись тогда по первому его зову. Было непонятно, какие последствия это будет иметь для будущей работы Института Центральной Азии в Пакистане. Но дело сделано. Увы, ради него мне пришлось отказаться от поездки в Бозаи-Гумбаз, куда я так стремился.

Так или иначе, теперь, пока не пройдет зима, нельзя было и думать о том, чтобы добраться до киргизского поселения, спрятавшегося в горах Малого Памира.

Исламское общество – особый, потаенный мир, который мы до конца не понимаем. А иногда и не пытаемся понять. Только пытаясь глубже и всесторонне познать культуру этих людей, вникая во все их нужды и разделяя их надежды на будущее, мы можем рассчитывать на то, что экстремизм исчезнет. Силой не удастся изменить сердца и мысли. Нашим оружием должны стать открытость и терпимость, позволяющие представителям разных народов услышать друг друга.

Адмирал Майкл Муллен, председатель Объединенного комитета начальников штабов

Летом 2009 года морские пехотинцы США начали операцию «Ханджар». В наступлении в долине Гильменд участвовало 4000 американских и 650 афганских солдат. Их целью была зачистка этого района, в котором сохранялось влияние талибов и выращивалась примерно половина всего афганского опиумного мака. Операция была самой крупной для войск США со времен сражения в Фалудже в 2004 году. Так Барак Обама начал выполнять свой план, предполагавший отправку еще двадцати двух тысяч военных в Афганистан. Эта мера была вызвана отчасти тем, что талибан снова набирал силу, а организуемые им теракты уносили все больше жизней. В конце лета боевикам пришлось дорого заплатить за кровь их жертв. Но и другая сторона понесла ощутимый урон. В августе общее количество погибших в Афганистане иностранных военных достигло 295 человек – с 2001 года Запад не знал таких потерь. В том же месяце число убитых американских солдат за текущий год составляло 155 человек – столько же сложили свои жизни за весь предыдущий, 2008 год. И этот черный список продолжал расти.

Одновременно нарастало противодействие распространению женского образования. К началу лета 2009 года по меньшей мере 478 афганских школ (практически во всех учились девочки) были либо разрушены, либо подверглись нападениям. Директорам и учителям нередко угрожали, чтобы заставить их закрыть учебные заведения.

Такую печальную статистику приводит Декстер Филкинс в своих публикациях в New York Times. В ход шли самые грязные и страшные методы воздействия, призванные запугать девочек и преподавательский состав. Так, в мае 2009 года во дворе одной из школ в провинции Парван был распылен токсичный газ. Пострадал шестьдесят один человек, включая и учителей, и учениц. С начала года это было уже третья акция устрашения, которой подверглась эта школа. А примерно шестью месяцами ранее ноябрьским утром несколько мотоциклистов с помощью специальных устройств направили струи кислоты в лица одиннадцати девочек и четырех педагогов, направлявшихся в школу «Мирвас Мена» в Кандагаре, городе, где зародилось движение талибан.