Он - моя тайна - Оливия Лейк

Матвей нахмурился. Как и любой мальчишка на нежное, интимное, взрослое фыркал. Сейчас сдержанно хмурился.

— Мы с ним сильно поссорились, и Максим улетел в другую страну. А я осталась, — все пора… — а со мной ты, в животике.

— Я не понимаю, — только и сказал, хмурясь наполную.

— Сыночек, твой родной папа — это Максим.

Теперь все знали. У меня больше не было тайн.

— А папа? — я сразу поняла, что он про Женю.

— Папа вырастил тебя, заботился о нас. Женя тоже твой папа.

— Получается, у меня два папы?

— Получается два, — осторожно ответила я. Ощущение, что вулкан подо мной бурлил, только я не знала, его просто потрясет или извержению быть.

— И что теперь? Мы с этим Максом жить должны?

— Мы никому ничего не должны, — очень четко повторила, глядя в серьезные глаза сына. У детства не должно быть такого взгляда. — Но если ты захочешь: дай шанс Максиму. На общение и дружбу.

— А зачем она ему сейчас понадобилась?

— Матвей, это моя вина. Это я ему не рассказала. Лишила права быть твоим отцом. Я была так зла и обижена на него, — и я не сдержалась, шмыгнула носом.

— Мам, не плачь, — и он обнял меня. Не ненавидел. Этого я боялась больше всего. Меня могут бросить все, предать или забыть, но если сын будет любить — это уже очень много. — Я тебя защитю! — сказал грозно.

— Защищу, отличник, — попеняла сквозь слезы.

— Мам, вы с папой из-за этого разводитесь? Потому что я не родной?

— Нет, конечно! Что за глупости! Папа всегда знал. Бабушка тоже, но это не мешало ей любить тебя. Так будет и сейчас! — затем тяжело вздохнула. — С папой мы расходимся, потому что больше не любим друг друга.

В Женину любовь я больше не верила, это скорее одержимое желание иметь. Все что было во мне умерло. Оно умирало с каждым подлым поступком, последним гвоздем стало похищение Матвея. Женя знал, что это самое болючее для меня.

— А как ты смотришь на то, чтобы махнуть к бабе Тане недели на три в Сочи?

— Было бы круто, — ответил, но прежнего энтузиазма не было. Обдумывает услышанное, деточка моя.

— Я люблю тебя, сынок.

— А я тебя.

Уже поздно вечером, когда Матвей и Пончик улеглись, я позвонила Барсову.

— Привет, Дина, — он был рад меня слышать, а вот я нет!

— Пожалуйста, избавь нас с сыном от истерик твой любовницы, лк?

— Что? Не понял?

— А что понимать! — грубо оборвала. — Твоя мачеха и любовница, которую ты трахал и трахаешь, приехала ко мне домой и напала на моего сына! Барсов, какой же ты мерзкий. Ненавижу тебя. Всех вас ненавижу. Предатели! — и отключилась.

Я выдохнула и вернулась на кухню. Выговорилась! Понятно, что он теперь не слезет, может даже через суд начнет требовать признание отцовства, но пусть знает, что между нами лично все кончено. В моей жизни больше не будет двуличный подлецов!

Макс

— Вот так раз, — проговорил и снова набрал Дину. Ну, конечно, теперь она трубку не брала!

Я понял ровно половину из сказанного. Неужели это белобрысая тварь осмелилась причинить вред ребенку? Матвею! Моему сыну! Как она вообще про него узнала? Черт, я думал опасаться нужно Савина, но в моем кругу тоже не здоровые личности имелись. На него попросил дядь Толю нарыть все, что есть. Хотел еще охрану возле дома Дины поставить, но побоялся, что не одобрит. Зря. Очень зря.

Я только одного не пойму, с чего Дина взяла, что сплю с мачехой? Это же полный пиздец. Вранье. Стопроцентная провокация. Но Дюймовочка поверила… А ты?

Внутренний голос, как всегда, на страже. Да, я идиот. Тоже сначала верю в плохое, обижаю, а потом анализирую и локти кусаю. Пора исправлять эту порочную практику! К Дине поеду. А с сучарой старой позже поговорю. Так поговорю, что мало не покажется.

Было уже одиннадцать вечера: дороги пустые, слепые фонари освещали мои страхи, фары разрезали ночь. Я остановился возле кирпичной двенадцатиэтажки, из машины выпрыгнул и… замер возле домофона. Не впустит же, а мне так надо! Да и поздно уже, Матвея будить не хотел. Черт!

Я снова позвонил Дине, ответа ожидаемо не получил. Подождал десять минут — никто в подъезд не заходил и не выходил. Обошел дом, осмотрел: старенький, окна на лестнице еще с деревянными рамами и настоящими стеклами. На первом, кстати, окно открыто. Ну как на первом, скорее на полуторном. Узковат лаз для меня, но выбора нет.

Я потянулся и толкнул старую раму. Поддавалась со скрипом, но голову просунуть удалось. Все, полдела сделано! Сейчас еще плечи пропихну. Через минуту я спрыгнул на серую плитку и бегом на шестой этаж. Поскребся, смс-ку написал. Ждать принялся. И скулить тоже.

— Чего тебе? — Дина приоткрыла дверь сантиметров на пять.

— Выслушай меня, пожалуйста. Не суди без последнего слова.

— Выслушать? — прошипела она. — Серьезно?! А ты меня хоть раз выслушал? Сколько умоляла тебя хотя бы дослушать! Просила не судить сходу! А ты…

— Я знаю, Дюймовочка, знаю. Я прошу дать мне шанс, которого сам никогда тебе не давал. Я дебил. Ты всегда была умнее меня. Я не прошу впускать меня, просто не захлопывай дверь.

Дина не ответила, но и не ушла. Я чувствовал ее за узкой полоской света.

— Я начну из далека, но прежде скажу, что с Владой не сплю. Той ночью она приходила, явилась, как чувствовала, что я на грани. Я чуть не сорвался… — взял паузу, очень красноречивую, — но мы не переспали. Я выгнал ее.

Дина молчала, и я посчитал это знаком, что могу начать свой рассказ.

— Я спал с Владой. Это было один раз. Шестнадцать лет назад. Именно поэтому сбежал в Лондон. После ссоры с тобой к отцу приехал. Так злился, Дин, с ума от ревности сходил. Ты моей первой любовью стала. Так больно было терять тебя. Тогда я думал, что это все. Той ночью Влада залезла ко мне в душ. У меня голову сорвало. Не понимал, что делаю. Потом так тошно стало. В момент, когда осознал, что натворил, понял: друг друга мы с тобой потеряли.

Из-за двери не было никаких звуков, но я не стал проверять, слушала ли Дина.

— Папа раком болел, я нужен был ему, но находиться рядом после этого предательства… Я отправил себя в изгнание от семьи. С Владой после того случая ничего не было, клянусь. Но она после моего возвращения не оставляла попыток. Отец в своей последней воле просил приглядывать за ней, и я старался. Вину искупить хотел. Но она реально на шею мне села, а после того, что ты рассказала… Я ей голову за тебя и сына оторву!

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь, и сел прямо на плитку.

— Дина, прости меня. Прости, что усомнился. Прости, что не дал объяснить. Все эти годы меня отравляло знание, что ты…