Веселое заведение - Сандра Даллас

Наутро они тронулись в путь и ехали целый день, сделав одну-единственную остановку у домика с вывеской «Имеется в продаже свежий хлеб». Там они купили свежеиспеченные крекеры и свежее молоко у фермерши, которая, судя по всему, неплохо наживалась на таких, как они, путниках, поскольку запросила за тарелку с шестью кусками пресного печеного теста целых тридцать центов. Они, однако, не стали ставить ей в вину, что она обирает людей, поскольку по этой части у них самих рыльце было в пушку. Наконец на третий день пути они достигли Пуэбло. Эмма едва не падала с седла от усталости; они отвели лошадей на платную конюшню и сняли номер в отеле. Эмма до такой степени была утомлена дорогой, что рухнула на постель, не раздеваясь, и проспала двенадцать часов подряд.

Впервые за две недели Эмме удалось как следует выспаться. Проснувшись после долгого сна, она обнаружила, что находится в комнате совсем одна. Джон, судя по отпечатку его головы на подушке, провел ночь в постели с ней рядом, но поднялся раньше и куда-то ушел. Сапоги Эммы стояли у кровати на полу, а брюки висели на спинке стула. Поскольку Эмма не вставала среди ночи и не раздевалась, оставалось только предположить, что ее раздел Джон. Лениво потягиваясь, она поднялась с постели, раздумывая о том, который сейчас час. К сожалению, узнать это не представлялось возможности, поскольку ни свои собственные часы, ни часы Тома она завести так и не удосужилась. Подойдя к окну и отодвинув штору, она стала всматриваться в залитую рассветными лучами солнца улицу. Ей вспомнился рассвет в прерии, который она видела, когда ездила с Недом в Джаспер. Рассвет в Пуэбло являлся лишь бледным подобием того буйства красок, которое она наблюдала, сидя рядом с Недом в фургоне.

Закусив губу, Эмма разглядывала из окна улицу Санта-Фе. Пуэбло был молодым, быстро развивающимся городом, застроенным новенькими, с иголочки, официальными зданиями из красного кирпича и красивыми каменными домами. На расстоянии квартала от гостиницы высился трехэтажный, облицованный гранитом дом со сложенной из кирпича островерхой башенкой на крыше. Через дорогу возводили деловой комплекс, где должны были располагаться многочисленные офисы. На выстроившихся вдоль улицы через равные промежутки столбах звенели от ветра натянутые как струны провода телеграфных и телефонных линий. Отель, в котором они с Джоном остановились, был выбран из полудюжины других гостиниц по той единственной причине, что не бросался в глаза: он не был самым респектабельным из них, но и не самым захудалым. В шумном, людном Пуэбло Эмма чувствовала себя куда более незаметной, нежели на бескрайних просторах прерии или в заброшенном, пустынном поселке Уот-Чир.

Задернув штору, Эмма спросила себя, любит ли она хоть немного Неда, и если так, то что, собственно, это меняет? Да ничего. Было бы сумасшествием думать, что у них с Недом могло хоть что-нибудь получиться. Да, она позволила себе на время отпустить вожжи, дала чувствам возможность воспарить и даже, когда они в Джаспере сидели за одним столиком в гостинице, попыталась себе представить, каково это — жить с ним вдвоем на ранчо. Но это лишь еще больше осложнило ей жизнь, поскольку сделало ее слабее, лишив необходимых для дела твердости и решительности, что могло поставить под угрозу намечавшийся налет на банк.

К чему лукавить? Она любила фермерское дело. И в юности, когда жила в Галене, и потом, когда они с Томом переехали в Колорадо и обзавелись собственным хозяйством. Джону нравилось жить в отеле, и только по ее настоянию он приобрел домик в Джорджтауне, где она, не имея возможности обзавестись детьми, находила прибежище для своей мятущейся души, выращивая цветы и овощи. Она часами копалась на огороде, высаживая салат, бобы и кукурузу, хотя возможность собрать урожай и воспользоваться его плодами ей представлялась далеко не всегда. Точно так же ей далеко не всегда удавалось полюбоваться на распускающиеся розы, ирисы и анютины глазки, которые она холила и лелеяла в своем цветнике. Но ей нравилось находиться на свежем воздухе и в хорошую, и в дурную погоду, и она знала, что жизнь на ранчо тоже пришлась бы ей по вкусу: в конце концов, наблюдать за подрастающими жеребятами и бычками и ухаживать за ними не менее интересно, чем заниматься цветами и растениями. Понимая все это, она позволила себе в тот вечер на какое-то время расслабиться и немного помечтать, но потом взяла себя в руки и снова стала твердой, как кремень, — ради успеха предприятия, ради себя самой и, между прочим, ради Неда тоже.

Очень может быть, Нед вернется к Эдди. Эмме было неприятно это сознавать, но она понимала, что не имеет никакого права ревновать его к этой женщине. Она вспомнила, как всего несколько дней назад сидела на кухне в «Чили-Квин», наблюдая за тем, как Уэлкам чистит полировочной пастой плиту, втирая в ее металлический остов едкий состав широкими круговыми движениями своей мощной, мускулистой длани. Потом Эмма через открытую дверь бросила взгляд на крыльцо, где Эдди, приникнув к сидевшему на ступеньках Неду, перебирала пальцами волосы у него на голове. Нед ласково ей улыбался. Эта картина, столь привычная для взгляда Уэлкам, вызвала у Эммы приступ острой тоски. Должно быть, Уэлкам что-то такое заметила, поскольку оторвалась от работы и сказала:

— Предупреждаю, если задумала какую-нибудь гадость, лучше сразу наплюй и забудь. Иначе я такое тебе устрою, что своих не узнаешь! Как от черта с вилами будешь от меня улепетывать, вот что. — Глаза у Уэлкам смотрели неласково, и Эмма едва заметно вздрогнула. Временами негритянка ее пугала, и она дорого бы дала, чтобы узнать, какие мысли бродят в этой непутевой голове.

Судя по всему, Джон догадывался, что между ней и Недом произошло нечто необычное. Когда по пути в Пуэбло они остановились у ручья, чтобы набрать воды, Джон, глядя на то, как она наполняет фляги, сказал:

— Думаю, ты ему очень понравилась.

Эмма знала, что нравится многим мужчинам. Это помогало ей в работе, поскольку мужчины редко подозревают в злых намерениях женщину, к которой испытывают влечение. Джон иногда подшучивал над ней по этому поводу, и Эмма охотно смеялась над его шутками. Но на этот раз смеяться она не стала, как и комментировать его слова.

— Возможно, он и тебе самую малость понравился. Что и говорить, непростая это была для тебя работенка, — сказал Джон, так и не дождавшись от нее ответа, но развивать эту тему не стал. Быть может, по той причине, что и сам был не без греха. Эмма полагала, что у него были другие женщины, поскольку мужчина он был темпераментный, а она далеко не всегда имела желание отвечать на его страсть. «Интересно, дал бы он волю своему темпераменту с Эдди, если бы ему представилась такая возможность?» — подумала Эмма. Это было бы только справедливо, учитывая ее собственные чувства к Неду. Впрочем, Эмма сомневалась, что Джон, который обычно ничего не имел против проституток, согласился бы вступить в близость с Эдди. Уж слишком он ненавидел всевозможных «мадам» — то есть ту категорию женщин, к которой принадлежала Эдди.

Неожиданно для себя Эмма пришла к выводу, что любит Неда, и любит по-настоящему. Рядом с ним впервые за многие годы на сердце у нее было легко. Он разбудил в ней чувства, которые, как ей казалось, умерли вместе с Томом. Но все это не имело уже никакого значения. Ей предстояло забыть о нем и вновь похоронить в душе эти чувства.