Веселое заведение - Сандра Даллас

Джону и Эмме надоел затхлый мирок игорного дома, и они ушли из него в большой мир, чтобы взяться за рискованное, но прибыльное ремесло мошенников. Доходы, которые они извлекали из своих предприятий, позволяли им большую часть года жить если не роскошно, то, во всяком случае, вполне обеспеченно, и ни в чем себе не отказывать. Они были прекрасными партнерами и отлично дополняли друг друга. Эмма считала, что успех, которого они неизменно добивались, в значительной степени зависел от тех теплых чувств, которые они питали друг к другу. Эмма знала, что Джон предан ей, и тоже была ему предана всем своим существом.

Они всегда вместе планировали свои дела. Им не составило бы труда заколачивать больше денег, грабя банки или почтовые дилижансы, но вооруженные налеты никогда их особенно не прельщали. Им нравилось играть на людских слабостях и пороках — таких, к примеру, как жадность. Временами, чтобы провернуть то или иное дельце, они заручались сотрудничеством людей со стороны, но тщательно следили за тем, чтобы те в своей деятельности не выходили за отведенные им рамки и не преследовали своих собственных целей. С Чарли Пи все сложилось иначе. Они с Эммой были давними приятелями, так как она знала его еще по Минго, где он работал кузнецом. Это именно он помог ей похоронить Тома и дочку, а потом, пока она выздоравливала и набиралась сил, трудился на принадлежавшей ей ферме. Эмма снова встретилась с ним несколько лет спустя в Денвере; за разговором он пожаловался ей на Эдди, которая рассказала гражданам Налгитаса о том, что его жена Мейми занималась проституцией.

— Она не должна была трепаться об этом на всех углах, — краснея от ярости, говорил Чарли. — Мейми решила начать новую жизнь, и эта стерва не имела права чернить ее имя.

Мейми тогда была на четвертом месяце; беременность протекала тяжело, Мейми сильно нервничала, и, когда у нее случился выкидыш, Чарли обвинил в этом Эдди. Так как Мейми больше не беременела, Чарли решил, что дождаться желанного наследника ему так и не суждено. В этом он тоже обвинил Эдди; со временем неприязнь, которую он к ней питал, переросла в ненависть.

— Эдди настоящий паразит, вроде древесного гриба, — сказал он Эмме.

Эмма была перед Чарли в долгу, поэтому она рассказала обо всем Джону, особенно налегая на то обстоятельство, что Эдди была «мадам», то есть относилась к разряду женщин, которых Джон ненавидел всей душой. Махинация, инициатором которой был Чарли, идеально подходила Джону и Эмме еще и потому, что обещала быть сложной и рискованной, а они оба любили такие дела. В результате они сговорились совместными усилиями выманить у Неда Партнера деньги, которые он взял при ограблении банка. Чарли полагал, что после этого Нед озлобится, обвинит в своей потере Эдди, поссорится с ней и уедет из Налгитаса. Разрушив личную жизнь Эдди, Чарли посчитал бы себя отомщенным. Что же касается денег, то они должны были полностью перейти к Эмме и Джону в качестве компенсации «за беспокойство».

План, который придумали Эмма и Джон, едва не потерпел фиаско в самом начале. Они не знали, что Эдди задержится в Канзас-Сити, приехали на станцию в Палестине намного раньше, чем следовало, и в ожидании Эдди пропустили пять поездов, возбудив подозрения у начальника станции, который осведомился, с какой целью они так долго околачиваются возле вокзала. Тогда Эмма и Джон решили, что в случае, если Эдди не приедет на следующем поезде, они оставят это дело и вернутся домой. Эдди оказалась в шестом поезде; Джон увидел ее в окне вагона, узнав по данному Чарли описанию, после чего, пропустив вперед Эмму, вошел в вагон и проследовал по проходу к лавочке, на которой сидела Эдди. Указав на свободное место рядом с Эдди, он повернулся к Эмме и сказал:

— Садись сюда. Тебе не следует сидеть рядом с мужчинами. Ты, Эмма, глупа и ничего в жизни не смыслишь…

Ближе к утру Эмме удалось ненадолго задремать, но еще до рассвета она была на ногах и к тому времени, как проснулся Джон, успела оседлать лошадей и развести небольшой костер. Джон сказал, что территория, по которой они проезжают, весьма обширна и Нед вполне мог выбрать другое направление. У Эммы, напротив, было такое чувство, что Нед висит у них за плечами и они опережают его всего на несколько минут. Тем не менее, когда Джон сказал, что они, свернув от Пуэбло к западу, почти наверняка стряхнут Неда с хвоста, она ему поверила. По их расчетам, Нед должен был проследовать на север, к Денверу и, не обнаружив их там, двинуться еще дальше — во владения шаенов. В худшем случае он стал бы их искать в одном из старательских или шахтерских поселков к западу от Денвера. Таких поселков и палаточных лагерей, населенных отчаянным, порвавшим с законом людом, там были сотни. Но ему и в голову не придет, считала Эмма, искать их в Джорджтауне, который не менее респектабелен, чем Галена.

В сущности, Эмма выбрала Джорджтаун именно по той причине, что он своими нарядными, опрятными домиками напоминал ей Галену. Держась обособленно и крайне редко встречаясь с соседями, Джон и Эмма прожили там четыре года. На Роуз-стрит у них был маленький коттедж с зелеными ставнями, белым забором и цветником под окнами. Джон играл роль человека, живущего на проценты с акций горнодобывающих компаний, а Эмма изображала его жену. На самом деле женаты они не были; Джон предлагал ей вступить в брак, но Эмма сказала, что в этом нет необходимости. Она не любила его до такой степени, чтобы стремиться выйти за него замуж, и знала, что Джон тоже никогда не полюбит ее так, как любил когда-то свою жену.

Пока Эмма собирала вещи, Джон сжевал несколько крекеров с сыром и кусок сушеной говядины. Прошлым вечером Эмма сняла с талии узелок с деньгами, но открыть кошель из ковровой материи так и не смогла, поскольку он, как выяснилось, был заперт на крохотный замочек, а Эмма слишком устала, чтобы вскрывать его шпилькой. Впрочем, спешить с этим не было никакой необходимости, и Эмма, так и не заглянув в кошель, положила его в седельную сумку. Несмотря на то, что на ней была нижняя рубашка, кошель основательно натер ей кожу между ребрами, и Эмма задалась вопросом, уж не для того ли, чтобы ей отомстить, Эдди так сильно затянула шарф у нее на талии. Вполне возможно, она догадывалась, что Нед скоро от нее уйдет и что виновата в этом именно Эмма. Она представила себе, как Эдди в распахнувшемся на пышной груди пеньюаре сидит при свете керосиновой лампы за кухонным столом и, хлюпая носом, оплакивает предательство Неда. Уэлкам по обыкновению стоит в темном углу и что-то бормочет о происках дьявола. Возможно, Уэлкам позволит себе посмеяться над Эдди, Но это маловероятно. Уэлкам не из жестокосердных, в этом Эмма не сомневалась. Впрочем, кто может с уверенностью сказать, что скрывается в сердце человека, которого в юности полосовали кнутом, как собаку?

— Быть может, мне удастся застрелить антилопу, и тогда у нас будет свежее мясо, — сказал Джон, не без труда пережевывая вяленую говядину. — Или мы можем поесть в Тринидаде, заказав на обед все самое лучшее. По идее, мы должны сегодня туда добраться.

— Мы не можем останавливаться в Тринидаде. Это неосторожно. Нед обязательно нас там найдет.

Они добрались до Тринидада во второй половине дня, но остановились только для того, чтобы сменить лошадей. Эмма обнаружила неподалеку лавку, где купила сардины и консервированные персики. Кроме того, она приобрела за пятнадцать центов дыню. Потом они вскочили на лошадей и продолжили путь, покрыв до наступления темноты не менее двадцати миль, после чего разбили лагерь под сенью серебристых тополей.