Хатшепсут. Дочь Солнца - Элоиза Джарвис Мак-Гроу

Тот пожал плечами, рассматривая серьгу, которую часто видел качающейся у гладкой щеки Нанаи, и направился в пыльный торговый переулок, спускавшийся к реке. Пламенный лик Шамаша ослепительно отражался в воде. Прищурив глаза, Тот взглянул в небо, вспомнив свою прежнюю смешную мысль, что если он достаточно пристально вглядится в этот блестящий шар, то увидит там своего деда. Его дед! Во имя Эа, где он набрался такой чуши? Это было самое странное из всех странных представлений, которые он принёс с собой из Египта. Он был рад, что ни разу никому ничего не сказал об этом: люди, конечно, подумали бы, что он притязает на родство не только с царями, но и с самими богами! А на это не могли претендовать даже цари. Боги были богами; люди были только людьми, бедняги. Каждый день, каждую минуту им напоминали об этом.

— Вон там квартал кузнецов, — показал Калба. — А Мурашу должен быть где-то поблизости.

Вновь обратившись к насущным делам, Тот огляделся. Они уже прошли рынок ткачей и вышивальщиков; сплошной ряд прилавков, завешанных великолепными вавилонскими тканями, уступил место ряду речных пристаней, за которыми располагался следующий рынок и кузницы. На ближайшей пристани мальчики остановились посмотреть на разгрузку двух каменных плит — редкости для Вавилона. Стража из двенадцати касситских[106]солдат собралась вокруг большой повозки, чтобы обеспечить доставку дорого материала к месту назначения.

Тот с любопытством смотрел на солдат, одетых в эламские[107]туники с длинными рукавами и разноцветные накидки, так отличающиеся от одежд столпившихся вавилонян. Касситы управляли Вавилоном двести лет, а то и больше, и во всём, кроме платья, «пришельцы» стали к этому времени большими вавилонянами, чем сами вавилоняне.

Всё равно, подумал Тот, позор стране, которой могут управлять иноземцы. Затем он задумался, почему он так уверен в этом. Может быть, ему об этом сказал Яхмос? А быть может, тот, другой человек, чей облик смутно проглядывал из прошлого, чей усталый голос иногда звучал в его ушах, а лицо не давалось памяти — тот, о котором он всегда думал как об Одиноком.

Отвернувшись от солдат и телеги, он поискал взглядом Калбу. Вскоре он заметил, что толстяк торопливо пробирается к нему через толпу зевак, возвращавшихся к своим обычным занятиям.

— Эй, Тот! Знаешь, что мне только что сказали? Здесь вчера были египтяне.

— Египтяне? Где?

— Здесь, на рынке! Большая толпа, два десятка, а то и больше. Так сказал человек из того жёлтого шатра, и не торговцы, а какие-то важные, с большими воротниками, усыпанными драгоценностями, держались надменно, и солдаты с ними... всего несколько солдат, вроде стражи, и ещё люди, несущие замечательную шкатулку из дерева и слоновой кости, такую красивую... никто никогда такой не видел... и ещё какие-то штуки, завёрнутые в полотно... и множество носильщиков, каждый что-то нёс, вроде как привезли подарки царю. Там был огромный чёрный человек, шёл впереди, нёс жезл из чистого золота с золотым соколом наверху.

Тот уже отчаянно оглядывался, пытаясь хоть мельком глянуть на настоящих египтян.

— Калба, они уже ушли? Куда они пошли, к царскому дворцу?

— Наверняка. Он не сказал, куда они пошли или откуда приехали, только сказал, что они были здесь.

— Давай найдём Мурашу. Возможно, он видел их.

Тот, как комар, устремился сквозь толпу, Калба пыхтел следом. Через несколько минут они ворвались в крошечную мастерскую Мурашу, с порога засыпав его вопросами.

— Постой, постой, господин Тот, твои слова, как роящиеся пчелы, сбились в кучу... Ах, египтяне? Да, я видел их. — Мурашу отложил работу, улыбаясь следующему потоку взволнованных вопросов. — Да, я хорошо разглядел их, если это были египтяне, — продолжал он негромким низким голосом. — А я думаю, что они не могли быть никем другим, потому что они были безбородые, а их глаза были раскрашены. Их было много, человек тридцать, а может, сорок. А их драгоценности... Ай, мы здесь ничего не знаем о том, как обрабатывать драгоценные камни. Мы как младенцы, как самые тупые ученики! Ими командовал огромный негр в ожерелье из серебра и нефрита, в нём каждое колечко — шедевр и по задумке, и по работе... А ещё золотые браслеты — в виде змей, в виде плетёных канатов...

— Куда они пошли? — нетерпеливо прервал Тот. — Где они?

— Кто знает? — сказал Мурашу, пожимая плечами и продолжая улыбаться. — Думаю, они пошли во дворец к царю. Может быть, они и сейчас там.

— Что им там делать? — спросил Калба.

Тот посмотрел в сторону дворца. Возможно, если он пойдёт туда и будет шататься перед воротами, то увидит их выход. Но дома его ждёт Нанаи... Он вспомнил о серьге и вынул её из кушака.

— Моя мать хочет, чтобы ты заменил этот драгоценный камень, Мурашу. Ты можешь сделать это сейчас или...

— Дай-ка я посмотрю. — Раб взял безделушку большой ловкой рукой и принялся невозможно долго её рассматривать.

— Я могу вернуться за ней, — немного подумав, нетерпеливо предложил Тот. — Я очень быстро сбегаю к дворцу и ещё быстрее вернусь...

Но Мурашу уже взял свои маленькие щипцы.

— Нет никакой надобности. Это займёт всего мгновение.

Мастер принялся за дело. Он работал спокойно, неторопливо, но быстро, не делая ни одного лишнего движения. Отказавшись от надежды посмотреть на египтян, Тот печально слонялся по мастерской.

Наткнувшись на небольшой металлический бочонок, проткнутый в длину стержнем, к одному концу которого была прикреплена ручка, связанная с педалью, он подозвал Калбу.

— Смотри, Мурашу может подтянуть её к себе и крутить во время работы, — сказал Тот, нажав ногой на педаль и заставив бочку крутиться. Раздался шорох и дробное постукивание.

— А что там? Что-то стучит внутри?

— Драгоценные камни.

Тот остановил бочку, открыл маленькую дверку и извлёк горстку полудрагоценных камней, которые обычно использовал ювелир; среди них было также несколько рубинов и кораллов. Часть из них была неправильной формы, с острыми углами — такими они вышли из карьеров, но те, что уже давно лежали в бочке, обкатались и отполировались непрерывным трением друг о друга и сияли в ладони Тота, гладкие и блестящие.

— Ох! — в восторге воскликнул Калба. — Клянусь богом моего детства, они такие красивые, что хочется их съесть!

Смех Тота прервал негромкий голос Мурашу:

— Ну вот, можно вставлять камень. Тот, выбери мне нефрит, подходящий к тому, что стоит в другой серьге.