Эльфийская кровь. Книга 1. Прозрачный старик и слепая девушка - Владимир Ленский

Он наклонился и принялся чертить пальцем, но трава упорно отказывалась сохранять рисунок.

— Проклятье! — воскликнул Хессицион.

Эмери подошел и подал ему восковую табличку.

Процарапывая воск до самой деревянной основы, Хессицион изобразил несколько извилистых линий.

— Вот приблизительно так выглядит лабиринт. Его выкладывают цветными камушками. Каждый из противников входит в лабиринт через собственный вход. Непременным условием является запрет переступать границу. Каждый находится исключительно в своих дорожках лабиринта. Самый удобный для близкого контакта участок лабиринта — в центре, но всегда должно быть несколько коварных зон по краям. Секунданты обязаны следить за тем, чтобы границы не нарушались. Сражение — до первой крови. Оба противника должны быть в белом, с головы до ног.

Хессицион уселся в кресло, вытянулся, сплел пальцы на животе.

— Вопросы? — обратился он к своим слушателям.

— Каким должно быть оружие? — спросил Эмери.

— Способным наносить тяжелые колотые раны, — сказал старичок. — Еще вопросы?

— Допускаются ли на поединки зрители? — подал голос Гальен.

— Чем больше народу, тем лучше. Зрелище достаточно поучительное, так что советую нагнать толпу.

Аббана благоразумно молчала, памятуя первую реакцию старичка на присутствие женщины. Однако он обернулся в ее сторону с доброжелательной улыбкой.

— А что же скромничает наша дама? Вам, дорогая, неужто все ясно?

— Не вполне. — Аббана подумала немного. — Насчет одежды. Это должно быть трико или рубашка?

— Разумеется, вас как истинную представительницу прекрасного пола и должна интересовать прежде всего одежда. Ах мода, моя погибель... — Он чуть наклонился вперед. — Одежда может быть любая, лишь бы белого цвета. Кстати, откуда здесь это кресло? Когда я читал лекции, его еще не было... Много воды утекло...

Хессицион поднялся и медленно побрел прочь. Трое приятелей смотрели ему вслед, пытаясь не упустить то мгновение, когда старичок исчезнет. И все же не уследили. Хессицион провалился сквозь землю в единый миг, и когда молодые люди подбежали к тому месту, где он только что находился, там уже никого не было.

Местом для поединка выбрали отдаленный пустырь. Когда-то Коммарши разросся до этих пределов, но затем там случился большой пожар, и все дома, выстроенные в новом районе, выгорели дотла. Уцелевшие после бедствия жители отстраиваться на пепелище не захотели и перебрались в другие, более старые городские кварталы.

Горелый пустырь был оставлен и с годами превратился в голую, бесплодную пустыню. И хотя со времени пожара прошло уже больше десяти лет, до сих пор из-под земли на поверхность то и дело вырывались маленькие язычки синеватого пламени. Некоторое время они плясали среди пыли, а затем исчезали в трещинах. А во время дождя земля то и дело принималась шипеть, и навстречу струям воды устремлялся разогретый пар.

Сообразуясь с рисунком на восковой дощечке, Гальен и Аббана выложили в пыли узор из специально собранных камней.

— Как ты думаешь, почему все-таки она так на него разозлилась? — спросила Аббана своего товарища.

Гальен, весь в пыли, чихнул.

— А что мы с тобой вообще знаем о Софене?

Аббана задумалась.

— Она сложный человек, — вымолвила наконец девушка.

— Я так не думаю, — возразил Гальен. — Обычная взбалмошная девица, которой не везет с мужчинами. Причем я уверен, что все было бы иначе, будь у нее менее скверный нрав.

— Ты несправедлив! — Аббана горячо вступилась за подругу. — Забываешь, что ее предал самый близкий друг. Ее брат.

— Предал? — переспросил Гальен. — Но почему она так носится с этим предательством? Приятно ей, что ли, быть преданной? И еще вопрос — что именно он сделал, этот ее брат.

— Не знаю, — сказала Аббана. — Он причинил ей страшную боль.

— Давай-ка подумаем о том, как нам лучше провести эту дуэль, — предложил Гальен.

— Я что-то не понимаю, кто будет сражаться: мы с тобой или Софена с Эгреем, — заметила Аббана.

— Это как свадьба, — сказал Гальен. — Те, кто ее подготавливает, меньше всего сообразуются с интересами жениха и невесты. Как будто молодоженам так уж важно обожраться и напиться! Они-то мечтают только о том, чтобы поскорее оказаться вдвоем в спальне, а их мучают тостами и терроризируют требованием «покушать еще немного, не обижать тетю Марту».

— Да, — согласилась Аббана, — чудовищно.

Они закончили возиться с узором к полудню. Лабиринт сверкал в серой пыли белоснежной змеей. Солнце играло на сколах камней. Неожиданно прямо на дорожке, которая предназначалась для Эгрея, показался синеватый язычок пламени, на ярком свету почти прозрачный. Он проплясал несколько шагов и скрылся.

— Как бы они ноги не обожгли, — озабоченно проговорил Гальен. — Предупреди Эгрея, пусть наденет сапоги с хорошими подметками. А я скажу Софене. Она ведь очень плохо фехтует. Даже не знаю, что и делать... Софена ведь ни за что в этом не признается.

— Надеюсь, Эгрей поведет себя достойно, — заметила Аббана.

— А я все-таки попробую хотя бы немного потренировать Софену. С ее-то неумением... Она может серьезно ранить человека и даже не понять, как у нее такое вышло.

Два дня, что прошли с момента вызова, Софена общалась исключительно с Гальеном, говорила ему «вы» и держалась с подчеркнутой вежливостью. Однако предложение потренироваться отклонила.

— Я достаточно владею оружием, чтобы доказать свою правоту или защитить честь, — объявила Софена.

Гальен не слишком удачно скрыл отчаяние.

— В таком случае, — выговорил он, вздыхая, — жду вас, госпожа Софена, на горелом пустыре завтра на рассвете. Мне зайти за вами или вы предпочитаете добираться до места поединка в одиночестве? Оба варианта одинаково законны.

— Я предпочитаю одиночество, — величаво произнесла Софена.

— Хорошо... Вы раздобыли белые одежды?

— Я предпочитаю черное, — сказала Софена.

— Условия поединка предполагают белое, — возразил Гальен. — Вы ведь не хотите, чтобы результат сражения был оспорен?

— А такое возможно? — Софена вдруг приняла озабоченный вид. — Это было бы... нежелательно. Я обязана победить!

— Вот именно, — подхватил Гальен, — а это будет невозможно, если вы пренебрежете указанным правилом. У секундантов оппонента всегда останется возможность утверждать, будто первую кровь пролил ваш противник. Просто на черной одежде царапина, мол, осталась незамеченной.

— Согласна, — гордо произнесла Софена.

«Ты чудовище, — подумал Гальен. — Я толкую тебе о белом платье уже второй день, а ты только сегодня соизволила это услышать».