Игра без правил - Владимир Моисеевич Гурвич

могут быть с тобой только такие отношения: либо ты мой друг, либо ты мой враг. А коль ты враг, то в следующий раз я тебя не пожалею, мне моя жизнь дороже. Тем более, твоя жизнь, на мой взгляд, стоит совсем немного. Глушить стаканами виски, играть в рулетку, да трахать женщин — да это каждому идиоту по зубам. А какой смысл щадить идиотов. Любой генетик скажет, что для чистоты породы человеческого рода лучше таких экземпляров уничтожать. А то еще ненароком забудешь одеть презерватив, да создашь с какой-нибудь наркоманкой-проституткой дегенеративное потомство.

Эта длинная тирада сделала Джорджа окончательно поникшим. Он даже больше не смотрел с вожделением на стоящий рядом с Лобановым наполненный почти до краев бокал виски.

— Да, you are right, я есть такой, как ты говорить, — вдруг негромко пробормотал он. — Но я не могу меняться, я пробовать, но ничего не получаться. Ты другой, ты есть цель. А я нет цели. Я есть ветер. Я только мочь получать удовольствие. Если я не получать удовольствие, мне совсем плохо.

— Ладно, черт с тобой, получи свое удовольствие. — Лобанов пододвинул ему бокал. Джордж осушил его с такой скоростью, что Лобанов даже не уследил за мгновенно исчезнувшим виски.

Его невозможно исправить, с сожалением подумал Лобанов. Его не меняет ни жизнь, ни смерть. Пытаться как-то воздействовать на него, все равно, что закоренелого убийцу пытаться обратить в монаха.

— Тебе что-нибудь известно, что планируют твои друзья?

Джордж энергично, словно лошадь, стал мотать головой.

— Я абсолютно ничего не знать, это Ник все знать. Он отдает приказы, а я только выполнять. Он есть очень недоволен всем, что тут происходить. И тебя очень он не любить.

Похоже он не врет, мысленно отметил Лобанов. Его в самом деле нет никакого смысла посвящать в какие-то планы.

В кафе появилась Натали. Она села за их столик.

— Как наш дорогой раненный? — поинтересовался Лобанов.

— Он заснул.

— Заснул? Значит, все не так страшно, и мой родственник будет жить. Одни хорошие новости за другими. Мы тут с Джорджиком мило побеседовали. Выяснилось, что я ему приятен и что он даже не хочет меня убивать. Правда это не помешает ему меня убить, если ему за это хорошо заплатят. Но такой пустяк не стоит даже упоминания среди таких милых людей, среди цвета русской аристократии.

Натали пристально взглянула на него.

— Я думаю, нам пора уезжать отсюда.

— Не возражаю. Хотя место во всех отношениях замечательное. Будем, Джордж, прощаться. Даже любопытно, кто из нас кого убьет. Это все равно что участвовать в розыгрыше лотереи.

Джордж встал. Его массивная фигура возвышалась над ними, как скала. Зато лицо сильно контрастировала с ней, оно было растерянным и грустным.

— Я не знать, что мне делать? — уныло произнес он.

Лобанов посмотрел на него.

— Цари никогда не спрашивали у князей о том, что им делать. Это они указывали князьям, как тем следует поступать.

Втроем они вышли из кафе.

Лобанов показал на тропинку, ведущую вниз на равнину.

— Тебе туда, к своим.

Джордж молча повернулся и быстро зашагал по вытоптанной в траве дорожке.

— А ты как, со мной? — спросил Лобанов Натали. — Не желаешь составить ему кампанию. Он приведет тебя прямо к Нику Грегори.

Она перевела взгляд с удаляющего Джорджа на него.

— С тобой. С кем же еще?

— Мало ли с кем? — пожал плечами Лобанов. — Выбор большой.

Двадцать четвертая

Лобанов не стал говорить Натали, что обнаружил место, где писался второй пейзаж. Он решил сперва самому обследовать этот участок, а уж потом рассказать ей о свое открытии. Не обращая внимания на свою спутницу, он вскочил на лошадь и поскакал туда. Он не оборачивался, но все это время слышал цокот копыт за спиной.

На картине было изображено два холма, которых разделяла дорога. С тех пор ничего не изменилось, время пощадила этой пейзаж, сохранив его почти в неизменном виде.

Он спешился, вслед за ним тоже самое сделала Натали. Она много раз видела фотографии картин и теперь догадалась, что это за местность. Безрезультатно побродив по окрестностям часа два, усталые, раздосадованные очередной неудачей, они присели на землю.

— Нам надо объясниться, — сказала вдруг Натали.

Лобанов скосил на нее глаза.

— Зачем? Я хорошо понимаю тебя, ты росла вместе с Иннокентием, вы были так сказать одной семьей. И ты не можешь простить мне, что я подстрелил его, словно на охоте дичь.

— Я действительно привязана к Иннокентию, хотя знаю все его недостатки наперечет. И когда увидела его лежащим раненым, то пережила неприятные минуты. Но вскоре я поняла, что в случившимся виноват он, а не ты. Он получил по заслугам. Мне жаль, что и он и Джордж оказались не на твоей стороне.

— Но есть еще Ник Грегори. Ты не забыла о нем? Разве он тебе не дороже всех остальных?

Натали ничего не ответила, как всегда в таких случаях она закурила. Внезапно она встала.

— Поехали домой. Я устала и зверски хочу есть.

Настроение, которое немного улучшилось у Лобанова, снова покатилось, словно снежная лавина, вниз. Он сел на лошадь и последовал за Натали.

Он смотрел ей в спину и никак не мог отвязаться от неприятных мыслей. Ее поведение очень двусмысленное, только начинаешь ей полностью доверять, как она делает нечто, что снова вызывает сомнения. У него даже возникает подозрение, что для нее это не то свойственное ей манера поведения, не то особый вид игры. Но он вовсе не испытывает желание быть одной из фигур в ее шахматной партии, которые она переставляет по своему хотению.

Пока продолжался их путь, Лобанов с большим опасением смотрел по сторонам. Особенно вызывал у него тревогу рокот мотора машины; ощущение, что за ними идет погоня, не оставляло ни на минуту.

Они благополучно добрались до флигеля княжеского дворца. Там их уже нетерпеливо поджидал Петр. Он сидел в милицейском «Уазике». Мужчины сердечно пожали друг другу руки и прошли в дом.

— Как вы тут поживаете?

— Нормально. Привыкаем к княжеским покоям.

— Не страшно?

Лобанову показалось, что в вопросе Луцкого заключен второй смысл.

— Страшновато немножко. Но нам не привыкать.

Лобанов заметил, что начальник отделения милиции как-то странно взглянул на него.

— А я тут гостинец вам принес от жены. — Луцкой стал извлекать из корзины припасы, которых вполне хватило на то, чтобы накормить целый взвод. Последним номером этой программы он извлек большую бутыль вина.

— А вот это от меня, домашнего изготовления. Мы делаем это вино в