Хронос. Ледяной поход - Дмитрий Алексеевич Митюшин

людей, что не вернулись из экспедиций. Если Антон кого-то из них узнает, то очень большие шансы, что они там. И Кобб тоже там.

— Тогда это надо делать очень срочно, ребят, — сказал Тоха.

— Даш, сегодня же пойдёшь курьером. И займись сама. Ты лучше знаешь, что искать, — распорядился Прилуцкий.

— Хорошо.

— Что ещё, Антон?

В кабинете стало достаточно тепло, и Тоха скинул шинель, оставшись в халате. Роман свою снимать пока не спешит. Программер спросил:

— Для начала скажи, вы нашли способы нейтрализации «Ящика Пандоры»?

Капитан покачал головой.

— Насколько мне известно, нет. Даже не приблизились. Была мысль попробовать через нуль-пространство. Но после того, что ты рассказал… Пока ничего.

— Ребят, про нуль-пространство забудьте. Хотя дело ваше. Я предупредил. Так вот, второй вопрос. Пиндосы несколько раз пытались меня вернуть. Пока не важно, домой или к себе. Всё это закончилось ничем. Полагаю, они попытаются выйти на меня, чтоб договориться. Думаю, пусть приходят. Я им предложу в обмен на избавление меня от «Ящика Пандоры» вернуть их несчастного майора.

У присутствующих отпала челюсть.

— А ты можешь это сделать? — прищурился Ян.

Тоха закрыл глаза и прислонился затылком к холодной стене. Перед глазами возникла молочная пелена. Тихий голос на непонятном языке. В «небе» протаяло окно, и Тоха увидел Кобба. Майор благодарно улыбается. Программер открыл глаза.

— Думаю, да.

— Антох, — подался к нему Максутов, — это очень серьёзная заява. Ты уверен?

Тоха остановил мыслительный процесс и взглянул в пространство перед собой, не видя ни Прилуцкого, ни его зама.

— Да, — наконец сказал он, — процентов на восемьдесят.

Максутов присвистнул, откинувшись на стуле.

— Навьи болота! — выдохнул Прилуцкий. — Ты прав, Антон, эти вопросы не в моей компетенции. Лейтенант, — обратился он к девчонке, — сегодня отправляемся вместе.

— Ян, — Тоха подался к капитану, — я не собираюсь на них работать. Но и на вас тоже. Понимаю, тебе это может стоить карьеры, но я так решил. Предлагаю так. Вы перебрасываете меня домой. Американцы перемещаются в моё время, но к себе в Америку, и под каким-нибудь предлогом приглашают меня в Штаты. Например, на работу, как великого программера. Или ещё для чего, не суть. Я получаю визу и еду к ним. Там мы отправляемся в их время, и они извлекают из меня эту дрянь, а я выполняю свою часть договора. Поговори со своими. Вы эту операцию лучше проработаете. Я обозначил основную канву. Времени мало. Если пиндосы на меня выйдут раньше, буду придерживаться этой идеи.

— Почему ты думаешь, что они на это поведутся? — хмуро спросил Прилуцкий.

— Чувствую, — развёл руками программер и улыбнулся. — И сам подумай. Нуль-пространство. Вы туда вошли, а они ещё нет. Это хорошая наживка. К тому же запретные зоны. Я, скорее всего, могу туда войти и выйти, а они нет. Ни они, ни вы.

— Навьи болота! — прошептал Ян.

— Антох, — Максутов с сомнением посмотрела на программера., — я в шоке. Почему ты уверен, что можешь войти в запретную зону, а главное — вернуться?

Тоха задумался. И впрямь, почему? Хрен его знает, почему. О чём и сказал агентам.

* * *

Тем же вечером

Тоха вышел из туалета и застал курящего студента. Кирилл затянулся сигаретой. В коридоре горят две подвешенные керосиновые лампы.

— Добрый вечер, Антон.

— Добрый.

— Спешишь?

— Да не, — пожал плечами попаданец, запахивая шинель, — куда тут спешить?

— Что это за типы заперлись с тобой и с Голицыным? Долго не выходили.

Он снова глубоко затянулся.

— А-а, — отмахнулся Тоха, — контрразведка. Всё допытываются, правда ли я память в немецком плену потерял или нет.

— Что, правда ничего не помнишь?

— Не-а, — качнул головой программер, — как отрезало. Что было до побега, ни фига не помню.

Из сестринской вышла сестра милосердия и направилась к офицерам. Тоха узнал молоденькую, что утром бросала на него заинтересованные взгляды. На девушке поверх форменной одежды короткий тулупчик. Кокетливо поправив выбившуюся из-под чёрного платка прядку, обратилась к добровольцам приятным грудным голосом:

— Добрый вечер, господа.

Мужчины приосанились.

— Добрый вечер, сударыня.

— Прошу прощения, доктор разрешил привлекать выздоравливающих к несложной работе. Антон Дмитриевич, вы бы не могли помочь принести дрова?

— Не вопрос, — помедлив, ответил Тоха.

— Я тоже готов, сестрёнка, — выпятил грудь студент.

— А вам ещё нельзя, — улыбнулась сестра.

В пять заходов принесли дров в кабинет, где днём Тоха общался с Хронослужбой. Программер зажёг керосинку. Сестра стала разводить огонь в «буржуйке», присев перед печкой.

— Вы сегодня на дежурстве? — спросил Тоха, присев на стул за столом, оставив более удобное место у стены девчонке.

Девушка посмотрела на него.

— Нет. Просто мне жить негде. Начальник госпиталя разрешает мне здесь ночевать.

Она снова отвернулась в печке. Огонь занялся. Девушка поднялась и, обернувшись к программеру, улыбнулась:

— Позвольте угостить вас кофе в благодарность за помощь.

— Кофе⁈ — вытаращился программер. — Круто. Сто лет не пил! Откуда такое богатство?

Девушка зашла за перегородку, вернулась с чайником.

— На рынке у спекулянтов взяла.

В следующий заход вынесла белую фаянсовую сахарницу, доверху набитой бесформенными белыми кусками и показала квадратную жестяную баночку без каких-либо надписей. Поставила сахарницу на стол рядом с баночкой. Водрузив чайник на «буржуйку», достала из шкафчика две белые чашки с блюдцами и алюминиевыми ложечками.

— Как вас зовут? — поинтересовался программер.

Девушка сняла платок, по плечам рассыпались волнистые русые волосы. Она улыбнулась:

— Ольга.

— А по отчеству?

Сестра рассмеялась:

— Да ладно вам, барин. Какое может быть отчество у простой девушки?

Постепенно в кабинете становится теплее. Оля сняла тулупчик и, положив на кушетку, села прямо на него.

Вскоре из носика чайника повалил пар.

— Готов, — кивнул программер, — вам сколько кофе?

Девушка встала.

— Пол-ложечки.

Тоха открыл жестяную баночку. Взял пол-ложки гранулированного кофе и положил в чашку Оли. Себе насыпал полную.

Девушка разлила кипяток и села на стул за столом. Тоха бросил себе большой кусок сахара.

— А почему вам жить негде? — встав, спросил Тоха, снял шинель и положил на кушетку, рядом с полушубком сестры. — Вы не местная?

— Да, не местная. Из Спасского уезда Казанской губернии.

Девушка рассказала, что их богатую, зажиточную крестьянскую семью разорили. Дом сожгли. Отца с матерью, трёх младших сестёр и обоих братьев убили, сперва изнасиловав бабу и девок. Ольгу от смерти спасло то, что на неё положил глаз местный комиссар. В конце концов, ей удалось сбежать. И вот месяц назад добралась до Ростова. По слухам со дня на день Добровольческая армия должна покинуть город. Она собирается идти с ними.

Когда выпили по чашке, программер разлил ещё, решив поухаживать. Красивая девчонка. Глаза сияют в слабом свете керосиновой лампы.

Ольга поднялась с места и, положив руку ему на плечо, медленно зашла за спину. Обоняние различило едва уловимый запах духов, вскруживший голову. Тоха встал и, развернувшись, обхватил девушку за талию. В следующую секунду тонкие девичьи руки обняли его за шею, в губы впились мягкие, тёплые губы.

Попаданец подхватил медсестру на руки и понёс за перегородку. Там уже готова постель. Покрывающие нары матрасы заправлены чистыми простынями.

«Интересно», — промелькнула и тут же пропала мысль.

Будоражащий голову и кровь запах девушки сводит с ума…

Бурная любовная игра закончилась. Ольга медленно ласкает расслабленное тело Тохи.

В голове тонко звенит на одной ноте далёкий звук натянутой струны.

— Расскажи о себе, — просит девушка, устраиваясь у него на руке и глядя влюблёнными глазами.

— Что рассказать?

— Что хочешь.

Тоха хотел было рассказать всю правду, язык так и чешется, но струна зазвенела чуть громче. Лишь открыл рот, чтоб сказать, как он из Москвы двадцать первого века попал сюда, звон резко усилился, стал почти невыносим.

«Что за странный звук? — поморщился программер. — О чём-то хочет сказать? О чём?»

«Зуд правды» отпустил и Тоха поведал историю, выдуманную Романом. О немецком плене, о потере памяти, о счастливом освобождении. О приключениях после прибытия в Петроград. Во время рассказа звон струны утих, но лишь хотел рассказать о Насте, снова стал чуть громче.

Кажется, программер начинает понимать смысл звука. Если громче, то не нужно говорить. Может он ошибается? Кто знает,