Лик Сатаны - Георгий Ланской

Никита скорчил обиженную гримасу.

— Наговариваете на меня, Юлия Владимировна, грех это!

Говорить в кабинете он, однако, не захотел, вышел в коридор, откуда почти сразу донесся его заливистый смех и вкрадчивый шепот опытного обольстителя. Саше это крайне не понравилось, но Юля тоже прислушивалась с недовольным видом. Тонкие пальцы ее подрагивали. И Саша вдруг подумала, что, несмотря ни на что, они — птицы одного гнезда, а вот ей придется пролететь мимо.

Никита вернулся, уселся на прежнее место и обвел их довольным взглядом.

— Вы не поверите, но у мадам Недвольской всего лишь разрешение на временное пребывание. Угадайте, откуда она приехала?

— С Украины? — в один голос воскликнули Юля и Саша.

— И как вы догадались? — усмехнулся Никита. — А получила она его в начале октября, в то время твоя бабушка как раз занималась экспертизой иконы. Заметьте, не раньше, а именно в тот самый момент. Получается, на Украине каким-то образом узнали об иконе, возможно, та имеет некое сакральное значение для них, вот и отправили Недвольскую с тайным заданием. Но икону она не смогла заполучить. И то, что до сих пор здесь вьется, говорит об одном. Икону они до сих пор не нашли!

— Тогда параллельно возникают другие вопросы. При чем тут старики? — Глаза Юли загорелись неподдельным азартом. — Отчего так возбудился Пайсов? Что искал слесарь Шитов в квартире профессора? Я теперь почти не сомневаюсь, что гибель Коробкова и Сашиных деда и бабушки как-то взаимосвязаны! Может, кто-то из них был тем таинственным покупателем иконы, о котором никто не знает?

— А если это Пайсов? Поэтому он занервничал и спрятался в Доме престарелых! — сказала Саша.

— Вряд ли Пайсов! Хотя деньжата у него есть, и немалые, но на кой ляд ему икона, прости мою душу, господи? — покачал головой Никита. — Допускаю, что слесарь действовал по его наводке, когда обыскивал квартиру профессора. Но что реально им понадобилось? С другой стороны, почему убили Коробкова? Или убийцы знают, что икона оказалась в руках кого-то из стариков, и действуют методом исключения их из жизни? Но это чушь, поверьте!

— Пятьдесят тысяч долларов, — задумчиво произнесла Саша. — Что-то мне не слишком верится, чтобы старики потратили на икону такие деньги на склоне лет!

— Саша, вспомни, Недвольская ничего больше не спрашивала? — Юля пристально посмотрела на нее. — Ну, после того, как ты сказала, что архив исчез?

— Спрашивала! — кивнула Саша. — Вернее, я сказала, чтобы отвязаться, что дед часто работал на даче и там могли остаться кое-какие документы. Она поинтересовалась, когда я туда соберусь, дескать, могла бы съездить со мной. Но я ответила, что в ближайшее время не планирую, но позвоню, когда получится. Только телефон она не оставила и быстро ушла!

— Вот! — с торжеством сказал Никита. — Ты, сама не думая, дала им наводку на дачу.

Саша пожала плечами.

— На даче искать бесполезно! И попасть туда вряд ли получится. В прошлом году неподалеку стали строить коттеджный поселок. А русло речки, что в озеро впадает, решили спрямить, но что-то напортачили, насыпь весной прорвало, и дорогу затопило. Думаю, там сейчас грязь непролазная, даже если вода ушла.

— Когда ты в последний раз была на даче? — спросил Никита.

— В прошлом году, осенью. Яблоки собирала. Дед категорически не хотел ее продавать. Он там все лето жил и что-то писал. Бывало, и зимой наведывался. Отец его туда отвозил. Мы все время боялись, вдруг сердце прихватит, а мы не успеем приехать. В последний раз он на даче, наверно, перед Новым годом побывал или сразу после него. Точно не помню!

— А дом большой?

— Двухэтажный, с мансардой. Старый, правда. Лет двадцать без капитального ремонта, но крепкий еще.

— Нужно туда наведаться и на месте осмотреться, что к чему! — предложил Никита.

— Если ты не слышал, там дороги нет! — Юля одарила его сердитым взглядом. — Я без машины, а на твоей таратайке по бездорожью ехать бесполезно, в первой луже застрянем!

— А ты у отца «Ниву» возьми!

Юля подскочила на кресле и возмущенно замахала руками.

— Шмелев, иди в пень! Почему, как жертвовать машинами, так всегда я? И где гарантия, что там «Нива» пройдет? Правда, Саша?

Если Юля на что-то и надеялась, то после Сашиных слов ее доводы рассыпались в прах.

— На внедорожниках там свободно ездят, — сказала Саша.

Никита же просто до неприличия обрадовался.

— Вот видишь! Сам бог велел! Давай звони отцу!

— Чтоб ты лопнул! — в сердцах сказала Юля и потянулась к телефону. — Учтите, если мы и отцову тачку угробим, я заставлю вас взять кредит и купить ему новую.

Машину Юля, конечно же, достала без труда, благо, что отцовская «Нива» стояла без дела, пока тот отдыхал после ночной смены на железной дороге. У нее были ключи от машины, потому что частенько приходилось забирать отца из гостей, когда он «принимал на грудь» и дисциплинированно вызывал дочь, чтобы та отвезла его домой. Пьяным за руль он не садился с того злосчастного дня, когда в хлам разбил свою первую машину, сломал два ребра и чудом не ослеп от осколка стекла, который повредил ему артерию над глазом. В этот раз Юля даже не поставила отца в известность, просто оставила записку в гараже и вывела машину со двора дома.

Саша сидела рядом и показывала дорогу, Никита ерзал на заднем сиденье и помалкивал, чтобы не сердить Юлю, пребывавшую в скверном расположении духа. Дорога до дачи была плохая, но вопреки мрачным прогнозам доехать удалось без труда, хотя и ближе к полудню.

Места здесь были чудесные. Дачный поселок еще не успели прибрать к рукам местные нувориши, поэтому помпезных особняков было немного, и все они кончились еще на въезде. Участок, на котором стоял дом Ковалевских, плавно переходил в лес. Крыши соседних домов едва виднелись из-за деревьев. Озеро находилось метрах в ста от калитки. Легкая рябь дробила отражения облаков и лучи солнца. Зайчики скакали по поверхности воды, в камышах гомонили утки. Длинные деревянные мостки с перильцами, круглые листья кувшинок в темных заводях, плакучие ивы на берегу и узкая тропка между ними — все это напоминало картину то ли Васнецова, то ли Шишкина. Никита в живописи разбирался слабо, но отметил схожие ощущения, которые испытал, когда посетил выставку художников-передвижников, недавно побывавшую в их городе.

Юля вышла из машины, хлопнула дверью, с наслаждением потянулась и с искренним восторгом произнесла:

— Красотища какая! Да, раньше заслуженных людей любили и на подарки им не скупились! — И покосилась на Сашу. — А ты все жалуешься, что плохо жили!

Саша решила не замечать ехидства в ее голосе и вполне мирно ответила:

— Наверно, не скупились! Погодите, я ворота открою.

Загонять машину во двор Юля не стала, отдала ключи Никите и прошла в калитку. Саша последовала за ней. Они шли по дорожке, выложенной кирпичом, и озирались по сторонам. На яблонях уже виднелась завязь, среди заросших травой клумб полыхали пионы, а вот груша возле крыльца засохла, видно, убил мороз. Беседка, обвитая диким виноградом, покосилась, крылечко прогнило. Вокруг царили уныние и запустение, а ближние подступы к дому затянула крапива. Она единственная чувствовала себя здесь вольготно, ведь не стало бабушки, которая безжалостно с ней боролась. Саше хотелось плакать. Дача без хозяев умирала, и не в ее силах было что-либо изменить. Никита поставил машину во дворе и догнал их возле дома — потемневшего, с мутными стеклами окон, с облезшими ставнями и наличниками, но все еще крепкого и солидного.