Битва за Ориент - Олег Попенков

«Какова судьба Борислава и девчонок? Погибли?… Остались в живых?… Тогда почему молчат?…» – Дорошин несколько раз пытался связаться с Бориславом по рации: расстояние позволяло. Затем по телефону, раз за разом набирая номер серба. Но ответа так и не дождался.

«А может, позвонить в Москву? Ведь в Гадамесе связь никто не глушит. Нет, – решил подполковник, – пока ещё рано. Позвоню перед самым вылетом, если, конечно, лайнер прилетит».

Он встал, оделся и вышел из комнаты.

* * *

– Отец благодарит вас и передаёт привет! – сказала Аиша Дорошину, когда он зашёл к ней по её просьбе. – Я только что говорила с ним по линии спецсвязи. Он сообщил мне, что лайнер прибудет послезавтра.

Дочь полковника лежала в кровати и выглядела неважно. Но её глаза светились радостью. В комнате вместе с нею находилось ещё несколько женщин, из которых Павел знал только двоих: Сальму, улыбнувшуюся ему, когда он вошёл, и жену полковника Каддафи, Сафию Фаркаш.

У кровати Аиши в чистом белом халате суетилась медицинская сестра, готовя капельницу. Как оказалось, девушку звали Галиной. Она была украинкой и работала в местном военном госпитале.

– Вы спасли нас с дочкой и нашими детьми, вырвали из лап иностранных бандитов, благодарю вас, господин подполковник! – обратилась к Дорошину супруга Каддафи. Глаза женщины с восхищением глядели на русского офицера.

– Это сделал не только я один. Со мной были те, кто остался в Тунисе, и Сальма, которая спасла меня самого. – Павел кивнул в сторону скромно молчавшей девушки. Та густо покраснела после его слов и опустила глаза. – Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Павел, обратившись к Аише.

– Спасибо, сейчас уже лучше. У вас тоже усталый вид, – в свою очередь, проявила внимание к нему дочка полковника.

– Мне просто плохо спалось, – признался Дорошин.

– Я понимаю ваше состояние, ведь скоро вас ждёт встреча с родными людьми?

– Я думал не о Родине, а о тех, кто остался сражаться с британским спецназом на той безлюдной дороге. Скажите, кто-нибудь из них вышел с вами на связь?

Аиша лишь покачала головой. Её глаза погрустнели.

– Я хочу представить вам нашу родственницу, Сухейлу! – разрядила обстановку Сафия Фаркаш.

– Ахлян уа Сахлян![49] – протянула руку Дорошину пожилая женщина с очень яркими живыми глазами.

– Мукаддам Бавел![50] – представился ей мужчина, меняя своё имя на арабский манер[51].

– Я – знахарка, – призналась Сухейла, – и лечу людей народными средствами: настоями из трав и кореньев. Вы – крепкий мужчина, я людей вижу! Поэтому хочу предложить вам посетить хамам[52] и хорошенько выспаться. Думаю, что это нисколько не повредит русскому офицеру.

– Я мечтаю о бане уже долгое время! – признался Дорошин.

– Ну, вот и договорились! – засмеялась женщина. – Мой сын, Омар, всё вам покажет и «зарядит» кальян в комнате отдыха. Я же приготовлю отвар из очень хороших трав для чая, который поддержит ваши силы…

* * *

Дорошин возлегал на подушках в комнате отдыха, одетый в свободную чистую арабскую рубаху-галабию, и курил кальян. Он совершил несколько заходов в хамам и теперь блаженствовал.

Ему грезился средиземноморский курорт, куда они с женой Светланой летали последний раз уже в новом тысячелетии. Он силился вспомнить, в каком году это было, и не мог, всерьёз начиная подозревать сына знахарки Омара в том, что парень, похоже, подмешал в его кальян какую-то «дурь», чтобы организовать «настоящий отдых» своему гостю. Павлу совсем не хотелось сейчас напрягаться. Мысли текли плавно и легко.

Вдруг среди блаженного забытья раздалась заунывная арабская мелодия, и Павел некоторое время слушал её, силясь понять, откуда она взялась, пока наконец сознание не вернуло его к действительности – это же телефон!

Дорошин вспомнил, что уже здесь, на ливийской территории, включил звук на «трубе» на полную мощность и собирался звонить в Москву, приурочивая разговор с сыном к прибытию лайнера. А ещё, что планировал, если доберётся когда-нибудь до России, поменять эту «нудятину» на марш «Прощание славянки» или какую-нибудь русскую мелодию.

Павел вскочил и заметался в поисках форменной рубахи, откуда и доносился звонок.

– Алло! – прокричал он, выхватив трезвонивший мобильник из брошенной на скамью форменной куртки. Павел боялся, что связь может в любую минуту прерваться.

– Пап, это ты? – возглас сына был такой силы, что Дорошин невольно отодвинул «трубу» подальше от уха.

– Конечно я, сын.

– Ты где?

– В бане, – честно признался Павел.

– Кончай дурака валять! – закричал возмущённый наследник. – Мы тут с мамой совсем извелись, разыскивая тебя по всему свету, а ты шуточки шутишь?

– С мамой?… – Дорошин решил, что ему просто показалось, и сын говорил о ком-то другом, но в следующий момент он услыхал её голос.

Уже потом, после звонка, всё, что было сказано ими, ушло, не оставив следа. Осталось лишь главное – её просьба: «Прилетай скорее, я люблю тебя и очень жду!..»

Павел, оглохший от Светкиных слов, ещё долго сидел на полу и глотал счастливые слёзы.

«Надо же, как иногда по делу может звонить Никита!» – изумлялся отставной подполковник, изо всех сил пытаясь храбриться.

* * *

Лайнер прилетел в полдень и, сделав один круг над аэродромом, лихо, с ходу совершил посадку и побежал по бетонной полосе. Дорошин и Сальма, в сопровождении офицеров командования местного гарнизона, стояли у трапа, ожидая, когда наконец откроется дверь. По периметру аэродрома были выставлены усиленные вооружённые посты и приведены в повышенную боевую готовность средства ПВО. Наконец дверь распахнулась, и на трап вышел Джума, приветственно махнув Павлу рукой.

– А где Хамис? – спросил у него Дорошин, когда тот подошёл к ним. – Он хотел проводить Аишу, мать и детей…

– А ты ничего не знаешь? – вопросом на вопрос ответил майор. – Хотя, конечно, ведь ты был в Тунисе!

У Павла упало сердце:

– Что случилось?

– Хамис погиб при обороне Злитена во время внезапного авианалёта бомбардировочной авиации противника. Бомбы разорвались на командном пункте. А несколькими днями раньше был убит муж Аиши Ахмед аль-Каддафи аль-Кахси.

– Аиша знает? – у Дорошина внезапно защемило в груди. – Она два дня назад говорила с отцом по спецсвязи. И он ни словом не обмолвился с ней об этом?