Чужая птица - Анна Янсон

— Не понимаю, о чем ты. Тебе все равно не удастся ничего доказать. — Его даже удивило, насколько уверенно он ответил. Может, потому, что не ожидал вопроса. Рейне предполагал, она захочет поговорить совсем о другом.

— У меня есть рецепт. Хочешь взглянуть?

Знакомо кривящиеся уголки рта. На секунду ему показалось, что жена сейчас расплачется, но ее твердый холодный взгляд говорил об обратном. Ну вот опять он принял желаемое за действительное.

— Тот факт, что я выписал тамифлю какой-то женщине, еще ничего не доказывает. Пусть даже ей двадцать четыре и она редкая красотка.

— Зачем, Рейне? Опять бес в ребро? Знаешь, я так устала от твоих выходок. Ты понимаешь, какому риску подвергаешь всех нас? Ты ставишь репутацию клиники на карту! В последний раз я тебя прикрываю, слышишь? В последний! Черт, да таких, как ты, кастрировать нужно. Финн видел вас с ней. Не пытайся отрицать. Ты болен, Рейне, ты психически нездоров. Тебе нужно лечиться. Есть средства, которые подавляют…

— Что ты собираешься делать с рецептом? — перебил он ее и протянул руку за листком.

Виктория разорвала его на мелкие клочки. Конечно, он ведь и так у нее на крючке. В молодости, сразу после окончания института, он продал одному человеку рецепт на морфин. Один-единственный раз сбился он с пути из-за того, что отчаянно нуждался в деньгах. Виктория раздобыла тот злосчастный рецепт, и, если Рейне хотел продолжить врачебную карьеру, он должен был на всю жизнь стать ее заложником. А теперь она водит на поводке Финна. Тоже мне следопыт. Это Финн раздобыл компромат на него, без сомнения. Может, она его еще и в любовниках держит, этого комнатного песика? Рейне фыркнул. Целое состояние бы отдал, чтобы увидеть, как фюрер-охранник имеет манекена-Викторию. Никакой фантазии не хватит такое представить. Разве что в виде акта возмездия, в наручниках и ошейнике.

— Что за дурацкая ухмылка? Ты не собираешься меня поблагодарить?

— Спасибо, — выдавил Рейне, решив, что опасность миновала и разговор окончен.

Теперь она оставит его в покое и свернется клубком на своей стороне постели, повернувшись к нему спиной, будто выставив щит. Но тут она задала вопрос, которого он так боялся:

— Чего хотели от тебя полицейские?

Рейне понимал: рано или поздно она поинтересуется, но все равно вопрос застал его врасплох.

— Спрашивали, привит ли я.

— Прекрати валять дурака! Так чего они хотели?

Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, постукивая острыми каблучками. «Клац-клац!». — Она приподнималась на носках и снова опускалась. В молодости она занималась спортом и страдала пониженным давлением, и с тех пор у нее вошло это в привычку — переминаться.

— Спрашивали, где я был в ночь, когда убили Сандру.

Виктория молчала. Ждала продолжения, но он не собирался больше ничего говорить. Они уставились друг на друга. Жена сверлила Рейне взглядом, пока у него не закружилась голова и он не покачнулся. Это, конечно, не ускользнуло от ее внимания.

— Ты любил ее? — спросила Виктория, и выражение ее лица резко изменилось. Глаза превратились в щелочки, морщины стали заметнее. Рот сжался в кружочек, в маленькое красное солнышко с черными лучами морщин, голова ушла в плечи. — Ты любил ее?

— Я их всех любил, Виктория. Нежных, теплых и сердечных, таких, какой ты никогда не была. Зачем я тебе нужен? Отдай мне тот рецепт на морфин. Отпусти меня! — К горлу подступил плач, и она, разумеется, его уловила. О, как же он ненавидел, ненавидел, ненавидел ее за это!

— Нет, и не мечтай. А где ты был той ночью, Рейне? Тебе было больно, оттого что ты не можешь заполучить Сандру, верно? Оттого что она предпочла кого-то другого? — издевалась Виктория, скользя по губам острым кончиком языка.

Он не удостоил ее ответом. Отвернулся к окну и посмотрел в сумеречное небо.

— Финн тебя видел. Как ты стоишь под окнами ее квартиры и шпионишь. Она расставила повсюду свечи, открыла вино, надела красивое платье. Белое платье с глубоким вырезом. Не для тебя, а для кого-то другого. И тебе так хотелось узнать, кто же он. Ты наблюдал, как они поднимают бокалы, смеются, а потом занимаются любовью в ее мягкой постели, да? Ты обошел дом кругом? Или они задернули шторы?..

— Я ненавижу тебя, Виктория, слышишь? — резко обернулся к ней Рейне. — Мне смотреть на тебя противно. Если ты хоть слово полицейским скажешь, я убью тебя, поняла? Алиби я себе обеспечил, так что им не удастся засадить меня, а сама ты просто исчезнешь — внезапно, как Тобиас Вестберг.

Сандра, радость моя, я вернулся и в полночь буду у тебя. Ты стала мне лучшим другом, и это очень много значит для меня — у меня слов недоставало, чтобы выразить, насколько много. Нам с тобой непросто было поддерживать дружбу: нападки Ленни, готового вытрясти из меня душу, и подозрения моей жены, которую вовсе не радует, что мы с тобой так сблизились. Иногда нам приходилось встречаться тайно, будто мы и вправду любовники, чтобы иметь возможность спокойно побеседовать. Как-то раз ты сказала, что чувствуешь вину перед Ленни и что вынужденная ложь вошла у тебя в привычку — то была цена нашей дружбы. Я тоже не отчитывался жене о наших встречах, поскольку она могла посчитать, что мы видимся чаще, чем пристало друзьям. Но как часто пристало видеться с лучшим другом? Дружба между мужчиной и женщиной всегда вызывала кривотолки, вот почему иногда я от души желал, чтобы ты была мужчиной. Уж прости мне эту мысль, но право: так было бы проще. Жизнь слишком коротка, чтобы отказаться от дружбы и любви, раз уж тебе посчастливилось их встретить. Кто знает, как повернулась бы наша судьба, повстречайся мы раньше. Но теперь мы этого никогда уже не узнаем. Делюсь с тобой своими переживаниями в письме, поскольку мне вряд ли хватит духу сказать это тебе, когда мы окажемся лицом к лицу.

Как и планировалось, я съездил в Березу, город, где еще весной я познакомился с Сергеем Быковым. Тогда, при первой нашей встрече, история, рассказанная им после того, как мы выпили немало водки, показалась мне совершенно неправдоподобной. Но потом на Готланд пришел птичий грипп, причиной распространения которого, как выяснилось, стал зараженный голубь. А затем я услышал о смерти Сергея, и все сошлось, одно к одному. Ему поручили привезти смертоносного голубя на остров. Фармацевтическая компания стояла на грани разорения. У них пропадал целый склад тамивира. Чтобы сбыть препарат, требовалась настоящая пандемия. Акционеры требовали своих процентов прибыли.

Я и не надеялся вернуться из Белоруссии живым, но, кажется, мне это удалось. Теперь я смогу опубликовать отчет со всеми собранными данными, включая запись интервью с женой Сергея. Самые ценные из добытых документов я прикрепил к этому письму. Все уже переведено на шведский. Сделай, пожалуйста, копии и разошли их по адресам, указанным в списке. Остальное, в том числе и пленки с записью интервью, я спрятал в колодце у себя в саду — под одним из камней в третьем ряду сверху. Камень шатается, и его довольно легко вынуть.