Дорога запустения - Йен Макдональд

– Где он? – рычали они праведной Санта-Экатрине, приставив МЦБО к ее виску.

– Он не дома, – сказала она. Из злости и мелкой мстительности охранники убили всю птицу и скотину во дворе. Расколошматили всю мебель, перевернули кастрюли с чечевицей и тушенкой на кухне, уничтожили ромбовидную солнечную батарею и приготовились ломать ткацкий станок Эвы Мандельи.

– На вашем месте я бы его не трогал, – сказал Раэль Манделья-ст. со смертельным спокойствием, какое рождает охотничье ружье в руках. Охранники хмыкнули («старый дурак, тупой старикашка») и занесли приклады МЦБО. Раэль Манделья почтил воплем убитых-животных-перевернутые-кастрюли-разбитую-солнечную-батарею и ринулся в бой, встав между охранниками и станком. Залп МЦБО пробил ему грудь и отбросил на каркас с гобеленом, оставив на неоконченной истории мело– драматическое красное пятно.

В дыму, крови и зловонии горящей плоти кто-то тихо вежливо кашлянул, почти неслышно, но этого хватило, чтобы убийцы обернулись. Перед ними стоял Лимааль Манделья. В руке – иглострел м-ра Иерихона. На лице – зловещая, зловещая улыбка. Не успели пальцы коснуться кнопки «огонь», как все охранники были мертвы: каждый получил ровнехонько между глаз по игле, выпущенной с непревзойденной скоростью и точностью Величайшего Снукериста За Всю Историю Вселенной.

И хотя мертвый дедушка распростерся на ткацком станке бабушки, а зловещий торжествующий отец стоял рядом с рыдающей матерью, покачивая иглострел Достойного Семейства в руке; хотя все уже прошло, Раэль Манделья-мл. в компании Эда, Севриано и Батисто Галлачелли угнали грузовой легкач «Вифлеем-Арес-Стали» с поля близ Стальтауна.

Завершив предполетную проверку, Севриано и Батисто запустили лопасти и приготовились сбросить балласт.

– Детка божья, – пробормотал Эд Галлачелли. Охранники в боевой броне бежали через поле к Диким Гусям. Команда обменялась тревожными взглядами. Кто-то должен что-то сделать, но кто и что именно – неясно. Эд Галлачелли обвел всех взглядом.

– Ладно, – сказал он. – Я вас от них избавлю. – Никто не успел возразить, а он уже спрыгнул на бетон.

– Кстати! – крикнул он, еле перекрывая нарастающий рев двигателей. – Это был я! Я! Это я твой отец! – Затем, ухмыльнувшись всем в рубке, помахал на прощание и побежал к приближавшимся охранникам. На бегу он рылся в своих просторных карманах.

– Вот, ловите! – Он подбросил в воздух механическую голубку, и та, воспарив, спела людям Компании инфразвуковую песню. Увидев, как те сгибаются, блюют и хватаются за заболевшие головы, Эд Галлачелли кукареканьем похвалил себя за изобретательность, раскинул руки и выпустил рой робопчел. Крошечные механизмы с лазерными жалами кружили над искалеченной охраной, пока один охранник, отличавшийся от товарищей большей сообразительностью, не сбил инфразвуковую голубку и пчел-убийц ультразвуковыми выстрелами МЦБО.

– Собьешь чего покрупнее? – крикнул Эд Галлачелли. Он слышал, как двигатели поднимают легкач в небо, и вдруг понял, что счастлив, причем совершенно беспричинно. Из его рукавов потек густой черный дым. Но перед тем, как его окутало облако, он оглянулся и увидел, что воздушный корабль разворачивается и улетает прочь от Стальтауна, держа курс на север.

Успели.

Отлично.

Надвинув на глаза жаростойкие гоглы, Эд Галлачелли пошел к охранникам и, прогуливаясь невидимкой, стал пинать их по задам и яйцам, пока незапланированный ветерок не раздул всю его дымовую завесу над горизонтом.

– Ох ты ж, – сказал Эд Галлачелли глуповато. – Сдаюсь. – Он поднял руки. Напряженные пальцы моментально легли на кнопки «огонь» МЦБО. – Упс. Простите… – Он сжал кулак в приветствии. – Да здравствует Конкордат. Аминь! – Он стал смеяться, и смеялся, смеялся, смеялся, потому что сообразительный охранник снял шлем, и это был Микал Марголис, и пора ему было уже догадаться, и разве это не лучшая шутка из всех, лучше любых тузов в рукавах, а потом командир отряда отдал приказ, и двенадцать лазерных лучей вырвались и искупали его в пламени, и жгли до тех пор, пока ветер-предатель не разнес по окрестностям пепел.

После битвы за Желтый Брод Арни Тенебрия сложила у командирской палатки пирамиду из голов. Парламентарии разбиты, бегут по рисовым полям, роняя оружие, шлемы, мундиры, истекая паникой, надеясь уйти от раскрашенных в тигриную полосу демонов, без устали их преследующих. Она приказала командирам отрядов смерти обезглавливать любого мертвого и раненого и приносить головы ей. Пирамида была высотой с Арни Тенебрию. Она глядела на ухмыляющиеся головы пахарей, механиков рикш, пилотов легкачей, шахтеров с оловянных рудников, студентов колледжей, страховых агентов, и какой-то нечистый безумный огонь загорался в ней. Той ночью она выкрасила лицо, чтобы напоминать птицу смерти, и вколола себе морфий из медицинских запасов, и птица-смерть, жившая в темной тьме, явилась на зов и поведала, визжа, как человек под пыткой, что Арни Тенебрия есть Аватар, воплощение Космического Принципа; Пустошительница, Истребительница, Уравнительница Миров, Убийца Богов, Та-Которую-Не-Предскажешь.

Желтый Брод, Холм 27, Переправа Элехануа, Харперов Амбар: крылья птицы-смерти разметывали Парламентариев как сечку.

– Мальчики против мужчин, – сказала она командирам. – Их больше, чем нас, сотня на одного, но мы жнем их, как рис!

Она знала: капитаны ее боятся. И правильно делают. Она безумна, она алчет забросать телами алтарь истребления, она считает себя богиней, демоницей, темным ангелом. Они правильно делают, что именно так о ней думают. Все это правда. Победа следовала за победой.

– Наши П-индукторы делают нас невидимыми, – объявила она своим командирам после битвы при узле Сакамото. Ее капитаны и лейтенанты знали: она имеет в виду, что Арни Тенебрия, Пустошительница, делает их невидимыми. Они стали бояться, что она права и в этом.

Затем в битве за Цеценок Парламентариям все-таки удалось обратить наступление Тактической Группы Армии Всея Земли в отступление. Арни Тенебрию это не удивило. Она учуяла поражение в утреннем ветре.

– Есть кто-то, кто хочет со мной сразиться, – сказала она. Ее командиров стал грызть червь сомнения, их лояльность пошатнулась. Арни Тенебрия не принимала сомнений. Какие могут быть сомнения в присутствии живого воплощения Силы Космоса?

Тем не менее, на следующем совещании лейтенант Лим Чун спросила:

– Зачем мы сражаемся, если нам от этого ноль выгоды?

Арни Тенебрия не ощутила необходимости отвечать. Позднее она велела отвести лейтенанта Лим Чун в лес, раздеть, привязать правую руку и ногу к одному дереву, а левую руку и ногу к другому, и оставить на волю стихий и времени.

После битвы за Холм 66, когда Парламентарии, несмотря на непобедимые П-индукторы и щиты-невидимки, взяли укрепленные позиции Армии Всея Земли, в штаб арьергарда Тактической Группы забрел крестьянский паренек с землистым лицом. Спину паренька укутывал белый флаг. Арни Тенебрия внимательно выслушала условия капитуляции Парламентариев. Потом задала два вопроса.