Ричард Длинные Руки - оверлорд - Гай Юлий Орловский

– Побудьте с нами, Женевьева, если ваш муж и повелитель не против.

Альдер довольно улыбался, Женевьева опустилась на прежнее место по-королевски, взгляд черных глаз остался строг и внимателен. Альдер перестал улыбаться, голос прозвучал с некоторым напряжением:

– Женевьева в самом деле больше, чем жена.

– Это как? – спросил я.

– Я на нее опираюсь, – пояснил Альдер.

– Ого!

– Как на… Ревеля, -добавил Альдер. – Она не любит вязать и вышивать – это правда. Зато наладила выделку белого полотна, сместила по жалобам крестьян двух старост, упорядочила сбор налогов…

Я кивнул.

– Ты хоть понимаешь, как тебе повезло?

– Чувствую, – признался Альдер. – И молю Господа, чтобы это не кончалось.

Женевьева мягко опустила длинные тонкие пальцы на его руку:

– Дорогой, это никогда не кончится. Я счастлива с тобой.

Я сказал нетерпеливо:

– Этот мальчонка – сын Карла, Уже единственный!.. Да, того самого, который император. К сожалению, старший погиб, оказав сопротивление. А этого я выкрал, принудив Карла пообещать освободить короля Шарлегайла, который был ко мне так добр… Я не его вассал, но Шаргегайл и хороший король и… серьезное препятствие на пути Карла. Но сейчас, как мне кажется, я подрезал Карлу крылья.

На Альдера было жалко смотреть, на его лице сменялись сотни выражений, глаза стали жалкими, как у собаки.

– Сэр Ричард, – проговорил он, запинаясь, – но это же не совсем… благородно… или допустимо? Нет, как можно, это же ребенок, а мы должны в бею сходиться с равным противником…

Я сказал раздраженно:

– Что-то сам Карл всегда старается обеспечить себе троекратный перевес в силах! А то и пятикратный! Тогда только нападает. Да, я взял грех на свою душу, но, надеюсь, когда будут взвешивать этот грех, то на другую чашу весов положат то, что я остановил Карла и тем самым прекратил избиение тысяч мирных людей в захваченных городах и селах. Хоть на какое-то время остановил! Не знаю, надолго ли… Это зависит и от тебя.

– Как? – спросил он в недоумении.

– Не выпускай мальчишку, – сказал я мрачно. – Это единственная надежда Карла. Он все делал для него, все захваченные земли готовился разделить между двумя сыновьями. Сейчас остался один, но пока он здесь в заложниках – Карл не посмеет двинуть войска на завоевания.

В комнате наступила зловещая тишина. Слуги вошли в комнату, убрали посуду и заменили блюдами с горячими яствами, но кусок в горло не лезет, похоже, не только мне. Я сказал с нажимом:

– Поймите, Карл мечтает о своей династии!.. Он видел в своих грезах, как его сыновья продолжат завоевания, чтобы империя раскинула крылья на все северные земли. Теперь у него один сын, а без него мечта пойдет прахом… Карлу и сама империя не нужна, если не он будет владеть ею, не его дети, не его имя оставят в веках, как остались в веках имена Рюрика, Карла Великого, Оттомана, Луи и этого… как его, Боливара! Сегодня мальчишка напишет письмо отцу, что он жив и здоров, но его убьют, если Карл нарушит свое слово…

Альдер побледнел, несмотря на все свое обилие красного дурного мяса. Женевьева смотрела ясно. Она же и заговорила первой:

– Рыцари вас осудят, сэр Ричард. Но у них драчливо-мальчишечье отношение к жизни. Это мы, женщины, вынуждены принимать ее такой, какая она есть. Если удастся хоть на какое-то время остановить нашествие войск Карла, то мы, конечно же, все сделаем.

Ни фига себе, промелькнуло у меня в голове. Похоже, она и в военных вопросах имеет не просто совещательный голос. Молодец, зараза, быстро все вожжи прибрала в свои руки. Но вроде бы, чего совсем не ожидал, она меня понимает.

– Спасибо, Женевьева, – ответил я, стараясь держать голос по-сюзереньи и в то же время дружески, намекая, что старое забыто, теперь я просто расположенный к ним обоим крупный феодал, который дал им во временное владение крупный лен и рассчитываю на ответную честную службу. – Рад, что ты уловила суть. Держите мальчишку взаперти. Если слишком многие будут знать, что он – сын императора, у кого-то может возникнуть соблазн получить огромные богатства за его освобождение. И вообще обрести расположение всесильного императора.

Альдер подобрался, даже щеки приподнялись и уменьшились, глаза заблестели прежним стальным блеском:

– Пусть попробуют!

– Лучше не допускай, – предостерег я, – чтобы даже пробовали.

– Я прослежу, – пообещала Женевьева. – И… сэр Ричард…

Она замялась, я насторожился.

– Да, леди Женевьева?

– Сэр Ричард, вы очень отважный человек. -Ну…

– Я не о рыцарских схватках, – прервала она. – У вас есть мужество идти наперекор общему мнению. Вас все осудят, потому что похитили ребенка!.. Но то, что тысячи детей избегут гибели в войнах, как-то опускают. Этот мальчик будет в безопасности! Мы с ним будем, как с родным сыном. И будем учить его быть… хорошим.

Телекс под моим присмотром написал письмо Карлу, что он в неприступном замке, с ним обращаются хорошо, но он за тридевять земель, где никогда не бывали войска Карла и никогда туда не доберутся. Его оставляют здесь как заложника, а вернут, когда убедятся в том, что его отец прекратил завоевания.

– Добавь, – велел я, когда мальчишка послушно дописал последние строки, – что будешь периодически писать ему письма. Может быть, сумеем устроить, чтобы твой отец смог с тобой переписываться… Не часто, но так… для контроля. Что ты жив и что именно отвечаешь ты.

– Он знает мой почерк, – ответил Телекс торопливо.

– Но это не наверняка, – предостерег я. – Это если и ты будешь себя хорошо вести… и твой отец. Кстати, слово «замок» замени простым «место». Не нужно оставлять даже таких подсказок, понял?

Он посмотрел исподлобья:

– Понял.

– Вот и хорошо, – ответил я. – Ты меня ненавидишь, я тоже не питаю к тебе любви… но если будешь соблюдать все правила, то в конце концов вернем тебя отцу.

– Отец сам найдет меня всюду!

– Мечтай-мечтай, – ответил я.

– Мой отец – император! Я сказал мирно:

– Я вообще не припомню императоров, что померли бы своей смертью. Всех убивали жутким образом. Красивее всех погиб Юлий Цезарь, еще что-то крылатое успел сказать, но почему-то по-латыни. Остальных либо топили, либо удавливали, либо травили жуткими ядами… Все империи распались, а всех императоров проклинали. Всех!

– Мой отец не такой, – сообщил он гордо. – И он везде меня найдет!

– Он будет пытаться, – согласился я. – Иначе что за любящий отец? Но лучше бы не пытался этого делать.

– Почему?

Я ответил холодно и безжалостно: