Провидица - Питер Джеймс

Мужчина прошел по проходу в обратном направлении, еще раз заглянул в ее купе, и Сэм смерила его ядовитым взглядом: «Уходи, Вынимала, или кто ты там такой. Оставь меня. Сгинь». Он помедлил, развернулся и ушел.

«А вдруг у вас есть такие чувствительные антенны, вроде заячьих ушей? Как у Багза Банни».

«Да, Кен, конечно. Ведь любой человек, которому приснилось, что под ним обрушился балкон, прекрасно знает, что это обозначает. Фрейд наверняка был в курсе. И Юнг тоже. В книге „О чем на самом деле говорят ваши сны“ сказано, что балкон символизирует материнскую грудь. Ну конечно. Моя мать умерла. Я лишилась материнской груди. Все просто. И разумеется, Фрейд знал, что балкон то же самое, что строительные леса. Это ясно как божий день».

«Тебе гораздо проще считать их предзнаменованиями, чем заглянуть в лицо действительности».

Конечно.

Узнав, что жена решила поехать в Халл, Ричард заявил, что Сэм рехнулась. После сотрясения мозга, мол, бывают всякие странности; ей нужны отдых, покой, тишина, и тогда она придет в себя и через пару дней будет готова к путешествию в Швейцарию. Ричард сказал, что в Швейцарии она почувствует себя лучше. Там прекратятся все ее предчувствия, отношения между ними наладятся, да и его бизнесу эта поездка пойдет на пользу. Словом, Швейцария просто волшебная страна.

Проблема заключается в том, что, когда ты пытаешься рассказывать людям о своих сбывшихся снах, они считают, что ты немного не в своем уме. Бедная старушка Сэм. Свалилась с лесов и ударилась головой. Неудивительно, что у нее начались закидоны. Правда, она уже и прежде была слегка того из-за любовных похождений муженька…

Заглянуть в лицо действительности. Что это значит?

Вдалеке она увидела колонну грузовиков, пересекавших подвесной мост. Поезд миновал погрузочную станцию, посреди устья реки виднелся плавучий маяк, на фоне неба сгорбилось несколько подъемных кранов, похожих на стариков с удочками. Потом состав замедлил ход, и в окне промелькнуло название «ХАЛЛ».

Действительность состояла в том, что могли погибнуть дети. И какое счастье, что все закончилось благополучно. Действительность заключалась в том, что Сэм могли изнасиловать и убить, но она сумела спастись, потому что видела тот сон. И в том, что она чуть не лишилась жизни на этих лесах, потому что… потому что… потому что не до конца поняла смысл сна про балкон?

Действительность состояла в том, что сто шестьдесят три человека, погибших в авиакатастрофе, могли бы спастись. И Таня Джейкобсон тоже могла бы остаться в живых. А Бамфорд толковал о Фрейде, о ревности и боли, о неудачах и тоске по пенису, отделывался привычными формулировками, чувствуя себя как рыба в воде. Очень удобный стандартный набор, который подходит на все случаи жизни. Группы сновидцев. Лестница на станции метро. Вагина. Вот и все. То, что тебя изнасилуют и убьют, не имело значения; важно, чтобы ты понимала сон. Чтобы он не противоречил положениям психоанализа.

Таксист высадил ее у плотного ряда домов постройки 1930-х годов, как раз напротив главного входа в университет.

«Звонок не работает. Просьба подняться на второй этаж и покричать», – гласило написанное от руки объявление на двери.

Сэм потащила свой маленький чемодан вверх по узкой лестнице, оказалась на темной, мрачной площадке. У нее за спиной открылась дверь.

– Миссис Кертис?

Она развернулась, увидела невысокого бородатого мужчину лет сорока с лишком. На нем были мятые вельветовые брюки и свитер домашней вязки. Он провел пальцем по гриве всклокоченных волос, словно бы пытался там что-то отыскать. Над правым глазом у него белел кусочек лейкопластыря.

– Доктор Хеар?

– Да. – У него был смущенный, чуть потерянный вид мужчины, который по ошибке зашел в дамский туалет. – Можете звать меня просто Колин.

Она улыбнулась:

– Сэм.

– Рад знакомству, Сэм. – Профессор взмахнул руками и посмотрел на потолок, словно бы опасаясь, что тот может на него обрушиться. – Опять лампочка перегорела.

Сэм почувствовала холодок.

«Прекрати, не будь идиоткой. Нельзя впадать в панику при виде каждой перегоревшей лампочки».

Хеар хлопнул в ладоши, потер их одна о другую:

– Хорошо. Ваш поезд… я думал, вы приедете чуть раньше. Он опоздал?

– Да, к сожалению.

– Что ж… прошу, входите. Боюсь, тут небольшой… э-э-э… кавардак… Я только-только начал наводить порядок…

Повсюду валялась одежда, на полу лежали книги, некоторые раскрытые, обложками вверх. Посреди одной стены Сэм увидела похожее на паутину кофейное пятно, а под ним, возле плинтуса, – треснувшую чашку. Разбитый проигрыватель компакт-дисков был опутан проводом настольной лампы. На полу стоял радиоприемник, также с разбитым корпусом и торчащими наружу проводами и батарейками; над приемником в стене отсутствовал кусок штукатурки. На полу рядом с поломанным деревянным столом вверх тормашками лежала древняя пишущая машинка «Оливетти», по всей комнате были разбросаны листы рукописей. На окне, выходившем в унылый сад, треснуло стекло.

Доктор Хеар беспомощно поднял руки:

– Прошу меня простить. Ужасный кавардак, к сожалению. Моя супруга… – Он ссутулился. – Словом, мы с женой недавно разругались. Разводимся, понимаете ли. – Он снова принялся что-то искать в волосах, потом потрогал пластырь над глазом и недоуменно огляделся. – Не представляю, как мне объяснить все это квартирной хозяйке. – Он осторожно проверил бороду пальцами, закрыл дверь и запер ее на замок, пояснив: – На тот случай, если жена вдруг вернется. Она, знаете, такая ревнивая. Вы уж извините.

– Может, помочь вам с уборкой? – предложила Сэм.

Из-за чего, интересно, супруга профессора устроила здесь настоящее светопреставление? Небось, Хеар изменил ей? Привел сюда любовницу. Может быть, за внешностью ученого не от мира сего кроется распутник? Ее взгляд привлек цветной снимок, стоявший на полке над электрическим камином: две маленькие девочки в школьной форме. Стекло на фотографии тоже треснуло.

Профессор сдвинул стопку книг и всякого хлама в угол древнего дивана, а потом взял пальто гостьи и повесил его себе на руку. Помедлил, одернул свитер, почесал бороду, проверил воротничок рубашки.

– Я вам очень признательна за то, что вы согласились уделить мне время, – сказала Сэм.

Он снял ее пальто с руки, поднял, посмотрел на него, словно фокусник, который забыл, как делать трюк.

– Я сейчас его повешу. Через минуту вернусь. Извините, я тут просто немного переволновался. Хотите чая?

– Спасибо.

– Или, может, лучше кофе?

– Я бы предпочла кофе.

– Да. Хорошо. Я сейчас вернусь… если вам нужно – удобства прямо по коридору. – Он прошел по комнате в кухню чуть ли не на цыпочках, словно бы в качестве компенсации за тот шум, который стоял здесь прежде.