Холодные дни - Джим Батчер

Акулья Морда издал жуткий торжествующий визг и внезапно снова исчез в извивающейся массе своей накидки, превратившись в дергающиеся тряпки, пыль и вонь. Это существо колесом свернулось в воздухе и кометой из драной мешковины вылетело во входную дверь – и я ни шиша не мог сделать, чтобы его остановить.

Я повернулся к огню, как раз когда бутылки стали лопаться на полу, а содержимое их вспыхивало белым пламенем. Я прогнал свою волю вдоль тела, вызвав холодную чистоту Зимы, и воскликнул:

– Infriga!

Воющий ветер и холод охватили возникающее пламя. И пол, там где горели лужицы спиртного. И стены. И, кгм, потолок.

В общем и целом, вся неживая поверхность комнаты покрылась слоем инея в полдюйма толщиной.

Мак и Томас застонали. Я дал им пару минут на то, чтобы прийти в себя, и пошел караулить дверь. Акулья Морда на матч-реванш не явился. Возможно, он менял трусы на более чистые, потому что я напугал его до усрачки. А может, шнырял по закоулкам, собирая свою банду.

Туман поредел и растаял минут пять назад, и звуки города снова стали слышны.

Атака врага была отбита. Мак ошеломленным взглядом обводил свой паб, скорбно качая головой. Покрытый блестящим инеем и льдом, паб выглядел как забегаловка, где оттягиваются эльфы Санта-Клауса, отработав свою смену в магазине игрушек.

Мак посмотрел на меня исподлобья и сделал жест в сторону бара, явно желая услышать объяснения.

– Эй, – сердито сказал я. – По меньшей мере заведение не сгорело дотла. Цени свою удачу, старина. Другим зданиям в моем присутствии везло меньше.

Моментом позже Томас сумел сесть, и я помог ему встать на ноги.

– Что произошло? – спросил он слабым голосом.

– Психическое нападение, – сказал я. – Из неприятных. Как ты себя чувствуешь?

– Очумевшим, – сказал Томас. Он осмотрелся, качая головой. Паб выглядел так, словно подвергся налету Медведей-берсеркеров[54] после Суперкубка. – Что оно такое было?

Я потер лоб ладонью.

– Иной[55].

Глаза Томаса округлились.

– Что?

– Иной, – повторил я тихо. – Мы сражались с Иными.

– Иные, – сказал Томас. – Ты уверен?

– Ты же почувствовал, – сказал я. – Этот ментальный удар. Точь-точь как в ту ночь в Провале Райта.

Томас нахмурился, но кивнул.

– Да, так ведь и было, верно?

Мак медленно проковылял мимо нас к разбитой двери. Он наклонился и поднял что-то из груды обломков. Это был знак «Договорная Нейтральная Территория». Один край доски обуглился, но Мак снова повесил его на стену. Потом оперся на него руками и склонил голову.

Я знал, что он чувствует. Жестокие драки частенько бывают страшными и изматывающими, даже если длятся всего секунды. Мои нервы до сих пор звенели, ноги немного дрожали, и мне очень хотелось просто шлепнуться на пол и немного подышать. Я не сделал этого. Чародеи в таких передрягах – стоики. Кроме того, мой брат принялся бы издеваться надо мной.

Томас медленно выдохнул носом и глаза его сузились.

– Я не слишком много о них знаю, – сказал он.

– Естественно, – кивнул я. – Об Иных не много известно. Мы думаем, потому, что те, кто сталкивался с ними, не имели возможности потом об этом рассказать.

– В мире полным-полно таких вещей, – сказал Томас. – Похоже, однако, что эти создания немного страшнее обычного мерзкого демона.

– Ну, как сказать, – хмыкнул я. – Твари из Небывальщины – часть нашей реальности, нашей Вселенной. Они могут быть порядочными уродами, но членский билет у них имеется. Иные же – совсем, совсем другое.

Томас пожал плечами.

– И в чем же разница?

– Они умнее. Выносливее. Их тяжелее убить.

– Как раз с этим парнем ты управился очень неплохо. Он не выглядел таким уж крутым.

Я хмыкнул.

– Ты пропустил финал. Я нанес этой твари свой коронный удар, а в результате доставил лишь небольшое неудобство. Это существо убралось не потому, что я причинил ему серьезный вред. Оно убралось потому, что не ожидало, что я буду нацелен на то, чтобы его убить, и не хотело рисковать: а вдруг бы мне повезло, и тогда оно не смогло бы отчитаться перед своим начальством.

– И все равно оно удрало, – возразил Томас. – Да, фокус с плавлением мозга был, конечно, ужасен, но все же этот ублюдок не был таким уж крутым.

Я вздохнул.

– Мелкий ублюдок Пибоди как-то притащил одного Иного на заседание Совета. В помещении собрались лучшие чародеи мира, они набросились на него всем скопом, и все же тварь умудрилась убить целую группу своих противников. С Иными очень трудно проделывать магические штуки. Их очень трудно выгнать откуда бы то ни было. Их трудно ранить. Их трудно заставить сдохнуть. Они безумно жестоки, безумно сильны – да и просто безумны. Но не это делает их опасными.

– Хо, – сказал Томас, – не это? Но что же тогда?

– Они действуют вместе, – сказал я тихо. – Насколько нам известно, они действуют все вместе.

Томас какое-то мгновение молчал, размышляя над тем, что следовало из моих слов.

– Действуют вместе, – сказал он. – Делая что?

Я покачал головой.

– То, что они уж там делают. Их действия не всегда вызваны рациональными мотивами – по меньшей мере, так считает Совет.

– Я слышу в твоем голосе скепсис?

– Белый Совет всегда считает, что он умнее всех остальных, вместе взятых. Уж я-то знаю.

– Ну да, потому что ты умнее, чем они, – осклабился Томас.

– Потому что я провожу больше времени на улице, чем они, – поправил я его. – Совет думает, что Иные – это огромный ящик с чокнутыми, которые затевают свои буйства в случайно выбранном направлении.

– Но ты так не думаешь.

– На ум приходит фраза «чокнутый как лиса»[56].

– Ладно. И все же, что ты думаешь: чем заняты эти Иные?

Я пожал плечами.

– Я почти уверен, что благотворительная торговля печеньем их не интересует. Но цитировать меня не стоит.

– Не беспокойся. Мне не так уж часто хочется выглядеть недоумком. Но тот факт, что они действуют скопом, предполагает общую задачу. Цель.

– Да.

– Ну так? – спросил мой брат. – Чего же они хотят?

– Томас, они чужие. В смысле, типа супер-мега-гипер-чужие. Может быть, они вообще не думают, во всяком случае, в том смысле, в каком мы разумеем этот процесс. И как же, черт возьми, мы можем что-то понять в их мотивации – при условии, что она у них вообще имеется?